Оставив ненадолго гостей, Сюзанна увлекла Люси за собой. Подойдя к резной консоли, она открыла дверь, которая сливалась с гобеленом. Женщины вошли в кабинет, где пахло кожей и потухшими сигарами. Без дальнейших объяснений графиня кивнула в сторону секретера-цилиндра, на котором лежала стопка папок.

Несколькими неделями ранее, роясь в вещах мужа, она сделала поразительное открытие. Рутинная бдительность жены, страдающей от измен непостоянного супруга, переросла в акт политического шпионажа. На дне его портфеля она обнаружила отчеты с грифом «конфиденциально» и «совершенно секретно», а также факсимиле дипломатических депеш. Бертран был членом Комитета по вооруженным силам палаты представителей и имел доступ к секретным данным. В документах, которые оказались в руках Сюзанны, во всех подробностях описывались меры, принятые Веймарской республикой для обхода положений Версальского договора, воинственная позиция этой страны в отношении своих территориальных претензий, политика перевооружения и перестройка всего промышленного комплекса с прицелом на будущую войну. Это была оперативная информация, полученная из первых рук, куда более детальная, чем материалы газетных публикаций. Пресса об этих угрозах еще почти ничего не знала. Среди прочих бумаг Сюзанна обнаружила отпечатанную на машинке записку, от прочтения которой ее бросило в дрожь. Документ был посвящен антиеврейским мерам рейха. В нем содержалась расовая классификация, согласно которой неарийцы делились на две категории: евреи и полукровки (мишлинги) — те, у кого было не больше двух еврейских бабушек или дедушек. Далее шла информация об ускоренной ариизации экономики, грабежах, преследованиях и бойкотах предприятий, принадлежащих этим группам населения. При этом подчеркивалось, что все бесчинства покрывались — то есть, по сути, организовывались — властями. В заключительной части говорилось о возможных последствиях этой политики для Франции — а именно массовой иммиграции евреев на ее территорию, а также о мерах, которые должна в связи с этим принять французская полиция. Чтение этого документа потрясло Сюзанну до глубины души. В нем подтверждалось то, что она интуитивно понимала уже давно, — враждебное отношение к евреям вышло из-под контроля и теперь проявлялось все более открыто. Это не предвещало ничего хорошего. Раньше кузины никогда не говорили на эту тему, однако теперь Сюзанна не таясь рассказала Люси о своем открытии и своих мыслях. Она ожидала, что та разделит ее тревоги. Однако новость, похоже, не произвела на Люси столь сильного впечатления.

— Неужели ты не понимаешь, как далеко они могут зайти? — повторяла Сюзанна, пораженная тем, что кто-то способен сохранять невозмутимость перед лицом столь неприкрытого насилия.

— То, что происходит с этими людьми, ужасно, не спорю. Но ты же прекрасно понимаешь, что Франция — это не Германия. Французские евреи уже давным-давно интегрировались в местное общество. Эта чепуха о крови и расе тут не пройдет. Кроме того, ты — француженка, родившаяся во Франции от родителей-французов. Твой муж — француз, причем не простой, а депутат парламента… Не говоря уже о том, что теперь ты принадлежишь к католической церкви… Нет, ты беспокоишься совершенно напрасно.

— Речь не обо мне, я беспокоюсь за…

Она не успела закончить фразу — дверь распахнулась, и за ней показался Бертран. Он был явно удивлен, обнаружив в кабинете жену и Люси.

— Так и знал, что вы где-то поблизости. Решили устроить дипломатическую встречу в моем кабинете? — В его шутливом тоне звучал легкий упрек. — Все уже в сборе и готовы поднять бокалы, не хватает только вас.

— Простите нас, друг мой, мы немного заболтались, — поспешила оправдаться Сюзанна.

Граф с удивлением заметил откинутую крышку своего секретера. Он захлопнул ее, повернул ключ и положил его в карман.

Как две школьницы, застигнутые врасплох, Люси и Сюзанна, опустив глаза, вслед за графом д’Арамоном вернулись к гостям.

5

Париж, февраль 1937 года. Мария-Луиза поначалу не обратила внимания на дневную почту, которую горничная положила на комод в маленькой гостиной. Там, на подносе, вперемешку лежали старые телеграммы, приглашение на презентацию коллекции известного ювелира на Вандомской площади, различные благотворительные запросы, каталог товаров с доставкой по почте и номер «Французского охотника», который она еще не успела пролистать. Она подумала, что неплохо было бы нанять секретаря, если бы удалось найти компетентного и, главное, надежного человека. Ее взгляд задержался на коричневом конверте. На обороте стояла печать французского посольства в Берлине. Заинтригованная, Мария-Луиза взяла нож для писем и уверенным движением вскрыла послание. В письме, подписанном французским послом в Германии, маркизу де Шасслу-Лоба просили возглавить делегацию ее команды на Международной охотничьей выставке осенью в Берлине. Об этой выставке, которую специализированные журналы уже анонсировали как главное событие сезона 1937 года, Марии-Луизе было известно все. Предложение представить искусство французской, и в особенности псовой, охоты на мероприятии такого масштаба, равного которому еще не бывало, казалось ей как минимум лестным. Это письмо было для нее большой честью. Ее муж, несомненно, разделит ее гордость. В эту секунду она услышала, как скрипнула ступенька парадной лестницы. Должно быть, это Луи вернулся на обед. Мария-Луиза выбежала из комнаты и столкнулась с дворецким.

— Вы не видели месье? — раздраженно спросила она.

— Месье уехал утром, мадам, — ответил слуга.

— Я знаю, что уехал. Пожалуйста, дайте мне знать, как только он вернется.

Марии-Луизе не терпелось сообщить новость семье, но в доме не было никого, кто мог бы ее выслушать. В какой-то момент она решила взять телефон и позвонить сыну, но затем передумала. Чтобы занять руки и мысли, Мария-Луиза переставила несколько керамических вазочек с комода эпохи Регентства на каминную полку. Обвела взглядом то, что получилось. Да, так гораздо лучше. Какое-то смутное, неясное чувство закрадывалось в ее душу, постепенно разрушая первоначальную радость. Никогда еще отношения между Парижем и Берлином не были такими напряженными. И хотя в письме подчеркивалось, что эта международная выставка — средство укрепления мира и связей между народами, в глубине души она все равно чувствовала тревогу. И дня не проходило без новостей об очередном витке эскалации в Европе. Ремилитаризация Рейнской области, проведенная Германией годом ранее вопреки международным договорам при полном попустительстве Франции, ознаменовала начало стратегии балансирования на краю пропасти. Как и многие, Мария-Луиза была убежденной пацифисткой и считала, что нужно делать все возможное, чтобы избежать войны. Но стоило ли ступать на скользкую дорожку дипломатических маневров…

Устроившись перед маленьким карточным столиком, она начала раскладывать пасьянс, надеясь таким образом спокойно дождаться возвращения мужа. Ее беспокоила и другая, не менее важная тема. Она думала о мерах, принятых немецким государством против евреев. По ее мнению, подобные репрессии были возмутительными во всех отношениях. Как же ей действовать в этой ситуации? Атмосфера в Берлине, должно быть, просто невыносима. Когда маркиз, все еще в верхней одежде, вошел в двойные двери гостиной, Марии-Луизе показалось, что она приняла