– Катерина? Ты скажешь что-нибудь?

– Волосы.

– Что волосы? – не поняла Лера, растерянно уставившись на собеседницу.

– Ты ничего не сказала про мои волосы. – Катерина указала пальцем на свою голову. – Они не крашенные, это мой природный оттенок.

Лера растерянно замерла, а затем буквально задохнулась от гнева: – Да как ты смеешь…

Катерина вытянула ладони, любуясь своими ногтями:

– Просто ты так красиво унижалась, что было бы просто бестактно тебя прервать. – Катерина ехидно улыбнулась, а затем прошипела. – Я вижу тебя насквозь и не верю ни одному твоему слову.

Лера резко встала: – Да пошла ты! – вскрикнула она и пулей вылетела из кухни.

Катерина сладко улыбнулась, испытывая полное удовлетворение от состоявшегося разговора и довольно потянулась. В комнату тут же вошла нахмурившаяся Елена, но Катерина не дала ей ничего сказать или спросить.

– Стоп! – предупредила она, вытянув вперед руку. – Больше никаких разговоров о Лере, независимо от того едет она с нами или нет! Иначе я не стану держать обещание, и тогда наш отпуск накроется медным тазом.

Оставшийся до выпускного бала день, пролетел очень быстро. Катерина вела себя, как ни в чем не бывало, радуясь предстоящему празднику. Она с большим энтузиазмом занималась последними приготовлениями, весело напевая или пересказывая последние городские сплетни. О Лере ничего не было слышно и Елена уже подумала, что она никуда не поедет, но молчаливый уход Марты, предварительно собравшей пакет документов, говорил об обратном. Видимо Лера решила лишний раз не провоцировать Катерину и решать все свои вопросы непосредственно с Мартой. Может она и была излишне высокомерной, но вот глупой её назвать было сложно. Елену всё устраивало, а особенно радовало приподнятое настроение Катерины, заражавшей всех своим весельем.

Солнце потихоньку клонилось к горизонту, удлиняя тени с восточной стороны и сбавляя свою огненную мощь. Идеально отглаженные платья аккуратно висели на пластмассовых плечиках колыхаясь от интенсивной ходьбы Катерины. Тёмно-бордовое с корсетом и пышной юбкой и нежно-голубое изысканное в своей простоте. Под платьями стояли две пары босоножек подобранных Катериной по цвету и стилю. С маникюрами, педикюрами и другой атрибутикой было покончено, и Катерина принялась за сбор чемодана, периодически ставя его на напольные весы и молясь, чтобы они не показали разрешенные в самолете всего 20 килограммов. Елена собрала свои вещи очень быстро, рассчитывая, что на неделю ей вполне хватит купальника, пары платьев и шорт и теперь с ужасом наблюдала за сборами Катерины. Разложив на кровати огромную кучу одежды и других личных вещей, она снова и снова пыталась вместить все это в небольшой дорожный чемодан.

– Всё, я не могу на это больше смотреть! – Елена подошла и села на край кровати. – Давай я тебе помогу.

Катерина заинтересовано посмотрела на Елену:

– Ты думаешь, у тебя хватит сил прижать крышку так, чтобы застегнулась молния?

– Нет. – Елена засмеялась. – Я помогу тебе избавиться от лишнего.

– Но здесь нет ничего лишнего!

– Сейчас посмотрим, вытаскивай все, будем укладывать заново.

Катерина перевернула чемодан и вытряхнула содержимое обратно на кровать. Словно прокурор, Елена браковала одну вещь за другой, в то время как Катерина, будто адвокат, пыталась доказать их важность и необходимость. После долгой и упорной борьбы, чемодан наконец-то был собран и теперь не просто легко закрывался, но и был практически полупустым. Собрав ворох отложенного белья, Катерина принялась укладывать его обратно в шифоньер, комментируя по ходу неправоту Елены, относительно той или другой вещи.

Вскоре Марта позвала девочек на ужин, состоящий из легкого овощного салата и тушеного мяса. За столом все разговоры сводились к выпускному балу и предстоящей поездке. Планируя предстоящий день, девочки загорались радостным предвкушением. Официальная часть, включающая в себя вручение аттестата, была назначена на двенадцать часов дня, а последующие мероприятия были расписаны до самого утра, заканчиваясь, традиционной встречей рассвета. Предстоящая бессонная ночь пугала только Марту, ведь всего через несколько часов после встречи рассвета, им предстоял вылет на Кубу, и она жутко боялась что-нибудь забыть или уснуть в неположенном месте. Сестер, в силу их молодости, эта перспектива абсолютно не тревожила, и заранее приготовив все необходимое, они решили, что выспаться успеют в самолете и поэтому не стоит раньше времени сбегать с праздника, но если для Марты это будет слишком тяжело, она может уйти пораньше и хоть немного поспать до отлета.

На улицах города уже зажглись фонари, когда девочки закончили ужинать. Убрав со стола и вымыв посуду, они отправились спать, рассудив, что перед бессонной ночью нужно как следует выспаться. Марта так рано спать не собиралась и пожелав девочкам спокойной ночи ушла в гостиную смотреть телевизор.

Ночь опустилась на маленький город густой бархатной пеленой, неся тишину и спокойствие. В окнах кирпичных многоэтажек все реже просматривался электрический свет, окрашенный оттенками разноцветных штор и только одиноко стоящие фонари, продолжали освещать своим голубым светом центральные тротуары, провожая запоздавших путников.

***

Серебристый IPSUN с оранжевой шашечкой такси, терпеливо ожидал возле подъезда, когда девочки вышли на улицу. Солнце жарко светило на ярко голубом небе, разбавленном белыми пятнами перистых облаков, медленно плывущих на восток. Усевшись на заднее сиденье, Елена ласково улыбнулась Катерине и назвала нужный адрес. Марта еще с утра уехала в местный Дом Культуры, где и собирались все выпускники для официальной части вечера. Поздравительная программа, организованная родителями, держалась строго в секрете, хотя выпускники и не пытались что-то выведать у своих родных организаторов.

Таксист молча вырулил со двора, медленно объезжая припаркованные автомобили и редких прохожих. Елена, облаченная в бальное платье, следуя новомодной традиции родного города, и с высоко поднятым каскадом вьющихся волос, на которые Катерина убила добрые два часа, чувствовала себя средневековой принцессой. Сестра же, будто следуя невидимому этикету как между невестой и её свидетельницей, выглядела более сдержано но, тем не менее, очень элегантно. Таксист включил местное радио и по салону разнеслись жизнерадостные препирания местных радиоведущих, изредка прерываемые популярными зажигательными композициями. Елена поискала свою сумочку, слава богу, она была на месте. Быстро проверив её содержимое, она еще раз прикинула все ли взяла из дома, хотя в действительности, если бы она даже что-то забыла, например зеркало или губную помаду, никто не стал бы возвращаться. Сжав в руке лаковый клатч, Елена посмотрела в окно. Родные пейзажи мелькали, быстро сменяя друг друга и ехать предстояло совсем недолго. Блаженно расслабившись, Елена откинулась на мягкую спинку сиденья и мелкий ворс автомобильных чехлов, тут же приятно прикоснулся к коже. «Всё! Начинается новая жизнь!» Основной груз проблем остался позади, разрешившись неожиданно в лучшую сторону и теперь, можно как следует отдохнуть и повеселиться, перед следующим этапом жизни. Ей неожиданно захотелось рисовать, знакомый легкий зуд, пробежал по ладоням, концентрируясь на кончиках пальцев легким приятным покалыванием. В последнее время она редко брала в руки карандаш, отсутствие вдохновения стало нормой и только после встречи с отцом, внутреннее напряжение, преследовавшее её постоянно, стало спадать, уступая место простым жизненным радостям. Она до сих пор не могла поверить, что ей больше не придется мучить скучные цифры, дававшиеся ей с большим трудом, чтобы поступить в экономический университет. Елене были ближе гуманитарные науки, она обожала литературу, поэзию, живопись и даже когда-то давно пробовала писать собственные стихи. Желание складывать рифмы быстро отступило, чего нельзя было сказать о рисовании. Увидев однажды репродукцию русского живописца Васнецова «Алёнушка», украшавшую кабинет школьного психолога, Елена не могла оторвать глаз. Именно тогда она впервые ощутила уже знакомое покалывание в руках. Елена захотела рисовать, она захотела сильно, не так как дети хотят новую игрушку, очень дорогую или редкую, она захотела безумно, страстно и даже немного болезненно, каждой клеточкой своего тела. И она начала рисовать. Сначала неумело, ляписто, но потом её линии становились всё более правильными, а лица узнаваемыми. С тех пор она сильно преуспела в рисовании. Её маленькие шедевры бережно хранились в потертой кожаной папке, постепенно увеличиваясь в количестве и совершенствуясь в написании. Елена медленно открыла глаза, наткнувшись тут же на настороженный взгляд сестры: