бы в ближайший шлюз, и без акваланга. Сам он никакой особой мужской солидарности и сочувствия к клиентам не испытывал. Слишком часто ему приходилось усмирять всяких идиотов, считавших, что деньги решают все, и объяснять, что, раз девочка сказала «нет» – значит, нет. Какая буква из трёх тут непонятна?

– Иди, иди, а то она скоро в тебе взглядом дырку прожжет, – насмешливо посоветовала Хелен. – И мне будет спокойнее, если ты тут останешься и ни во что не влипнешь по дороге. – И, повернувшись, закричала: – Лолка, забирай мальчика, и чтоб до утра он занят был!

– Да мне бы домой, – вяло запротестовал Илья. – Женька там…

– А вот к Женьке тебе точно сейчас не надо, – вмешалась явно согласная с подругой Вики. – К вам Ян сбегает и убедится, что все нормально. За Женькой присмотрит, а завтра с утра ее сюда приведет.

– Ну и ладно, – сдался Илья. – Была охота спорить…

Встал и, прихватив со стола полупустую бутылку, недовольно покосился на Яна. Тот смотрел на веселящуюся девушку такими тоскливыми глазами, словно та была пирожным, а сам Ян уже месяц сидел на хлебе и воде. Илья мысленно скривился: чего тупить, работают же вместе, если нравится – пригласил бы куда-нибудь сходить. Тормоз океанский. И вообще, если чем-то недоволен, пусть словами скажет. Поудобнее ухватил бутылку, сцапал со стола еще два стакана и шагнул навстречу кокетливо улыбнувшейся девушке.

***

Домой Илья вернулся под утро. Хелен, провожая его, только покачала головой: выяснить ничего не удалось. Никаких официальных операций за стенами города не проводилось, ведомством полковника тем более, и дело вырисовывалось совсем мутное. Зато удалось немного узнать про лейтенанта Эндерсен. Двадцать четыре года, пять с половиной лет в спецназе СБ, дослужилась до сержанта, потом была направлена на годовые курсы младшего офицерского состава. Приписана к штурмовому отряду при аналитическом отделе. Но самое главное: она модификант, и меряться силой с ней не рекомендуется. Опасно для здоровья.

Спать хотелось безумно. Лола приказ занять его до утра восприняла буквально, и поспать не удалось от слова «совсем». Илья был в целом не против, но его волновал один вопрос: зачем, допив бутылку «Барракуды», они взяли из бара еще бутылку приторного до тошноты ликера? Да еще выпили ее! И как теперь быстро протрезветь?

Илья, стараясь не разбудить занявшего его кровать Яна, осторожно выцепил из комнаты рюкзак и подошел к Женькиной спальне. В узкую щель между неплотно прикрытой дверью и стеной виднелся кусок кровати и Женька, спящая, уткнувшись лицом в плюшевого медведя. Игрушку Илья купил на первые заработанные деньги, почему-то уверенный, что маленьким детям обязательно нужен медведь. Его собственный куда-то потерялся при переезде, а у Женьки никогда и не было.

Илья осторожно прикрыл дверь и шагнул к выходу. Хелен ошибается, он вернется. Сделает свою работу и вернется. Помирится с Женькой и все будет как прежде.

Уже на улице Илья вспомнил, что собирался побриться, задумчиво поскреб колючую щеку и махнул рукой: так сойдет.

В мягко покачивающемся лифте стало окончательно ясно, что пить надо меньше. Надвигающееся похмелье наступало на пятки не желающему сдаваться опьянению, и Илья сосредоточился на том, чтобы стоять относительно ровно и не слишком сильно шататься. Желание куда-нибудь упасть на пару часиков стало нестерпимым.

Лейтенант Эндерсен уже ждала его в ангаре, неприятно свежая и довольная жизнью. Впрочем, довольна жизнью она было ровно до того, как поняла, в каком состоянии явился вольнонаемный Астахов.

– Только не ори, – поморщился Илья. – Без тебя сдохну.

– Ты! – выдохнула Рокси. – На борт! Живо!

С доктриной, утверждающей, что после смерти человеку воздастся за его грехи, Илья был знаком, но сейчас заподозрил, что она в корне ошибочна. Его лично возмездие настигло еще при жизни. Вон стоит, гневно сверкая глазами и воплощая собой то ли средневековую плаху с топором, то ли палача рядом с этой плахой. А скорее и то, и другое вместе.

Кроватей оказалось две. Илья молча бросил рюкзак на верхнюю и, решив, что сразу завалиться спать будет невежливо, двинулся, слегка покачиваясь, в сторону камбуза.

Голодом их явно морить не собирались. Илья уставился в шкаф, пытаясь сосредоточиться и сообразить, где среди разноцветных коробок с крупами спряталось кофе. А затем принялся методично эти коробки двигать, стараясь сфокусироваться на крупных буквах. Хлопья… макароны… опять хлопья… бобы… На третьем круге Илья заподозрил, что Рокси не в курсе, что людям необходимо для нормальной жизнедеятельности. Лично он сам без кофеина функционирует просто отвратительно. Можно сказать, и не функционирует вовсе.

Кофе нашелся, когда Илья уже был морально готов потребовать отменить экспедицию в связи с негуманным отношением к нему лично. Сахар тоже был. Проверять, взяла ли Рокси мороженое, не стал – сил на еще одни археологические раскопки не было.

Илья залил коричневый шарик кипятком, бросил три кубика сахара, подумал и добавил четвертый – кофе сахаром не испортишь.

Основной пульт управления был перед капитанским креслом, где, обвесившись информационными окнами, уже сидела Рокси. Илья занял соседнее кресло и покосился на развернутый рядом с ним экран с картой.

– Так куда мы идем?

Рокси недовольно зыркнула на него, и Илья демонстративно отхлебнул кофе, едва удержавшись, чтоб насмешливо не отсалютовать кружкой.

– Провал Гелероу.

Илья недоверчиво посмотрел на Рокси и серьезно – на карту. А затем ткнул пальцем, пробив экран насквозь, и констатировал:

– Везет, как утопленнику.

Провал Гелероу был нанесен на карты совсем недавно, каких-то сто лет назад. Достаточно широкий сверху, он резко сужался к низу, и на глубине шести тысяч метров схлопывался окончательно. Обнаруженную впадину (а скорее – трещину) изучили и, не найдя там ничего интересного, просто отметили на карте темно-синей запятой, в которую Илья сейчас тыкал пальцем.

Место было на редкость гадкое: из-за непосредственной близости к вулкану Биг-Бен трещина считалась нестабильной. Вулкан был действующий, хотя Катастрофу он как раз проспал – видимо, решил быть не как все. Зато раз в десять лет радовал жителей Города незначительными толчками. Хорошо еще Город располагался на противоположном конце плато и стоял на антиграв-подложке, способной скомпенсировать землетрясение куда большей силы. Но трещина была рядом с вулканом и скорее всего следствием его деятельности, а Катастрофа научила людей относиться с истеричной настороженностью ко всему, что скрывает за своими каменными стенами мешок с магмой.

Спускаться туда придется на байке – рабочая глубина «Пираньи» всего две с половиной тысячи метров. В прошлом веке корпуса лодок делали из суперкрепких титановых сплавов, способных с антигравом и на пятнадцать тысяч спуститься, но построить маленькую плавильную печь в