Но главное — все эти правила и обычаи не въелись в его плоть и кровь! Он смотрел на четланский образ жизни, имея совершенно уникальный Высший Закон в голове. Свои идеалы и принципы. Мог сравнивать, оценивать, принимать совершенно неожиданные решения, отвергать глупое и так далее.

В нем не было четланской социальной программы, он был свободен. Потому и чудил, чем постоянно удивлял местных. Потому и ориентировался больше на обезьян, чем на людей. А любовь отца сделала его добрым и отзывчивым. Может быть, поэтому парень, в свое время, и не стал изгоем. Отверженным… И байка про духов, конечно, помогла! Хотя: кто знает, что здесь причина, а что следствие? Возможно, легенда про духов появилась уже после того, как Сын Обезьяны получил поддержку и любовь безродов. И придумали ее какие-то мацихатлы, не понимавшие, в чем сила этого странного человека.

Я с радостью ввел его в Совет, радуясь, что получил два в одном. Сын Обезьяны не только безродов будет представлять, но и сможет поставлять мне оригинальные идеи. Которых я не дождусь от прочих четлан. Что греха таить: трудно было найти даже тех, кто мог воспринимать мои идеи. А уж генерировать свои… Такие пока не попадались.

Пару раз мы беседовали. Конечно, разные мы люди. Почти маниакальное стремление Сына Обезьяны стать ближе к природе, отказаться от всех благ цивилизации — было мне совершенно не близко. Я наоборот ежедневно страдал от острой нехватки этих благ! Ужасно страдал и все силы тратил на их увеличение. Кроме того, безродом было невозможно управлять. Объявишь ему: завтра Совет, приходи, будем важные вопросы решать. И уже на совещании узнаешь, что Сыну Обезьяны вздумалось побродить по лесу — и тот загулял дня на три, забив на жизнь «империи» свой обезьяний болт.

Но зато с ним всегда было интересно! Пользы большой я не поимел, но удовольствия было много. Потому что необычно. Вот, например, он упорно не называл меня владыкой. Вместо этого говорил «большой человек». Я поначалу проявлял недовольство, поправлял… Но во-первых, это оказалось бесполезным, а во-вторых, говорил он все-таки с искренним уважением. Хотя, для него даже очень большой человек безгранично ниже обезьяны. И ее сына.

… — Так что насчет прогулки, Большой Человек? — господин советник висел передо мной на толстой ветке, почесывая бок свободной рукой, и улыбался.

— А куда это я, по-твоему, собрался прогуляться, Сын Обезьяны? — с прищуром спросил я.

Ну, не мог же он знать, на самом деле! Никто еще не знает.

— Не ведаю, Большой Человек. Тем интереснее! Пойти туда, куда не знаешь.

— Тогда, может быть, я никуда и не собираюсь идти гулять? А тебе пригрезилось это. А?

— Пригрезилось? Пригрезилось, что я пообещал принести дубильной коры Голому Дереву? Пригрезилось, что спросил у Голого Дерева, с чего этого он стал дубить кожу, ведь все знают, что тот всегда резал кость и рог? Пригрезилось, что Голое Дерево раскраснелся, как девушка на вечерних посиделках, и рассказал мне, что делает особое одеяние для самогО Большого Человека?

Сын Обезьяны посмотрел в небеса, прикрытые листвой.

— Нет, вы слышали, сколько мне всего пригрезилось!

— А ты видел то «особое одеяние»? — нахмурился я.

— О нет! Голое Дерево шлепал себя по губам и настрого велел Сыну Обезьяны даже забыть о том, чтобы посмотреть. Хотя, я очень просил. Но смотреть ведь необязательно, да! Раз уж Большой Человек захотел себе особое одеяние, значит, собрался он пойти в гости. В особые гости!

Сын Обезьяны, наконец, спрыгнул с ветки и встал передо мной — легкий, гибкий и улыбающийся.

— Возьми меня с собой!

Да уж. Не ожидал я, что таким неожиданным путем вскроются мои планы. Ведь никому ни словечка! Тянул до последнего, чтобы сплетни не расползлись. А тут волосатый «гринписовец» хакнул мои планы, поболтав с каким-то безродом.

Я действительно собирался в гости. К Ицкагани, хозяину Черного Урочища.

Глава 8

Пыль в глаза

Так уж вышло, что между Излучным и Черным Урочищем расстояния — тьфу да маленько. Река Великая возле моей новой столицы резко изгибается и начинает течь на юго-запад (от того и Излучное). Садишься на лодку — и за четыре-пять часов доплываешь до владений Ицкагани. Обратно немного подольше, все-таки вверх по течению. Но всё равно: слишком близко мы находились друг от друга. Пугающе близко.

Каждый день, приступая к работе, я с тревогой оглядывался на юго-запад: не ползет ли оттуда какая-то опасность? Неведение и постоянный нервоз угнетали меня со страшной силой. Я знал, что Ицкагани — некоронованный король всех четлан, что поселились на Великой. У него не было прав провозглашать себя владыкой, но власть его (до недавних пор) была более тверда, чем моя. Ворвавшись в Излучное, а затем осев там, я каждый день одним своим присутствием разрушаю эту власть.

Увы, разрубить гордиев узел одним ударом я не мог — некий «торговец» Шоануапе намекнул мне на это прозрачно, но весьма однозначно. Приходилось терпеть. Только вот и Ицкагани тоже приходится терпеть. И мое присутствие тяготит его, наверное, сильнее, чем меня — его.

Вдруг не вытерпит?

Я же ничего не знаю о нем. Ни как о человеке, ни как о правителе. Никто толком о нем не рассказывает. Местные старательно ругают, чтобы владыка не прогневался, мои люди из Крыла «не в материале». Даже Мацихатла, обычно такой словоохотливый, тут стушевался, сказал, что в Урочище особо не задерживался и сказать ему нечего.

Нужны разведданные. О силах Ицкагани, о настрое, о планах. Чтобы понимать, к чему готовиться. И чем дольше я об этом думал, тем яснее понимал: доверить это дело некому. Не так много людей, кому я смогу довериться, а среди них нет тех, кто бы обладал нужными навыками. Если честно, я даже подумывал именно о Сыне Обезьяны с его нестандартным мышлением, но поступки этого парня предсказать было трудно — что он там выкинет? Я так рисковать не мог.

Поэтому в «логово зверя» должен был идти я сам.

И сказать, что от этой мысли мне было не по себе — значило ничего не сказать! Даже хотелось, чтобы меня отговорили, но разведывательные планы требуют тишины. Так что единственное существо, которому я решился озвучить свои планы, был Желтый Червяк. Который не то, чтобы не стал меня отговаривать — он оказался в восторге от идеи!

Ну, и какое ты после этого подсознание!

— Сухоруков, это же гениально! Я не знаю насчет разведданных, но ты сможешь