— А он совсем не такой дурак, этот тронутый, — рассказывал Янушек с набитым ртом. — Этот Яворек. И вовсе он не черный, хотя борода — настоящая. Перекрасился для маскировки. Сначала подслушал, как эти от древностей вроде что-то золотое нашли. А вообще он знал, что милиция его ищет. Теперь-то его звали Козиковский.

— О Господи! Мне казалось, я все понимаю, а теперь ты меня совсем запутал, — простонала Шпулька. — Кого звали Козиковский?

— Этого Яворека.

— Я же вам говорил, что у него был фальшивый паспорт! — рассердился Зигмунт. — Не все тебе равно, как его звали? Давай дальше!

— Ну, подслушал он про захоронение, — продолжал Янушек, — сразу начал носиться как угорелый и тоже искать, только с другой стороны, чтобы их опередить. И похоже, он лучше знал, где надо искать, кто-то что-то ему сболтнул, менты говорили, что в частном порядке каждый готов трепаться, а официально — никто ничего не знает. Вот Яворек в частном и узнал...

— Не иначе как ребенка с бляшкой нашел, — буркнула Тереска.

— Про ребенка ничего не знаю. Не говорили. Яворек понимал, надо поспешать, поэтому взял себе двух помощников. Натрепался им, что он научный сотрудник и работает легально от археологической экспедиции. Те и понятия не имели, что это за экспедиция такая, но быстро скумекали, что он ищет могилу с сокровищами, а как они люди темные, то решили, что сокровище — это какой-нибудь сундук с золотом или что-то в этом роде. Значит, отправил он их на поиски и объяснил, что сначала должны быть кости и всякий древний мусор, а уж подо всем этим — могила. Сам тоже, ясное дело, искал. Ну, и вышло так, что эти гробокопатели наткнулись на холме на захоронение первыми и решили это от хозяина скрыть. Не навсегда, конечно, а на время, пока сами не пороются. А этот вдруг нагрянул как снег на голову, приехал на той машине, ни фига им не поверил, что здесь ничего нет, сам место исследовал и убедился, что очень даже есть...

— И тогда они решили его убить? — спросил Зигмунт, так как Янушек как раз прервался, чтобы проглотить застрявший в горле кусок.

— Где там убить! Чай есть? Дайте хлебнуть... Хотели только на день-два вывести его из строя, чтобы самим поискать. А мы им жутко помешали. Они боялись, что он сразу помчится докладывать этой своей экспедиции, понаедут ученые. Вот и решили оглушить его и связать, чтобы полежал тихонечко и не пылил.

— Откуда ты знаешь?

— Как откуда? Сам слышал, как давали показания. Я же от милиции — ни на шаг, а милиция их сразу и допросила. Не могли напасть на своего работодателя здесь, на холме, так как эта чертова молодежь, говорили, и даже еще хуже говорили, вместо того чтобы спать, всю ночь слонялась по лесу. Так они ему все покрышки порезали, чтобы не мог уехать. Один здесь на стреме стоял, а другой колеса делал, только у него плохо шло, так как ножик был тупой. Удивляюсь я на него... Ну, а он тут возьми и заявись и напоролся как раз на того, кто покрышки резал, ну и приложил ему с ходу...

— Это та морда! — воскликнула Шпулька.

— Ясно. Вот он и размазал того по родной природе, а все от нервов, уж очень ему покрышек было жалко, почти совсем новые.

— Ну, ладно. Это понятно, — констатировал Зигмунт. — А ты что такой гордый? В чем твои-то заслуги?

— Как это в чем?! — возмутился Янушек. — Да я половину всего этого своими глазами видел! Сразу привел милицию к машине, все им рассказал! Его тут же и загребли, как он с ниппелями на велике прикатил. А второго амбала сцапали, когда он его подстерегал... Собственно говоря, как раз перестал подстерегать... Чуть-чуть работодателя дрючком не приложил. А того, с мордой, дома повязали, он как раз лечился, недалеко здесь живет. Откуда узнали, что это он, не знаю, но узнали. Так что вся шайка под замком, и все благодаря нам. Сказали, что будут нас публично благодарить.

— А можно узнать, что с ниппелями? — осторожно поинтересовалась Тереска. — Ты их вернул или себе на память оставил?

— Да ты что?! Конечно, вернул, я же говорил, что отдам милиции. И отдал.

— Как это?

— Обыкновенно. Сказал, что одолжил, когда они ему все равно были не нужны, а теперь хочу вернуть, но через них, так как хозяин сейчас слишком расстроен, еще чего скажет, а я таких слов слушать не могу, у меня сразу припадок эпилепсии начинается.

— И поверили?!

— А почему нет? Эпилепсия ничем не хуже других болезней. Даже очень были довольны и обещали, что обязательно отдадут, хотя они ему по-прежнему пока не нужны. А мне уж как благодарны!

— О Господи! Если бы еще и вождь там оказался! — мечтательно вздохнула Шпулька. Янушек вдруг перестал жевать.

— Какой вождь? — подозрительно поинтересовался он.

— Скифский. А может, даже вместе с той дикой девицей...

Янушек посмотрел сначала на Тереску, потом на Зигмунта.

— Эй! У нее бред?

— Он же ничего не знает, — пояснил Зигмунт. — Его же здесь не было, расскажите, а то у меня уже сил нет.

Тереска конспективно изложила брату археологические новости. Тот слушал, одобрительно кивая головой.

— Вот видите, это же просто слепое счастье! — констатировал парнишка. — Нам здорово повезло. А вы еще не хотели ехать за раками!

— Спятил, что ли! Кто это не хотел? — возмутилась Тереска.

— Ну, я не знаю, кто там не хотел, а только мне пришлось еще вас уговаривать. Теперь уж я ни за что в жизни ни в какие скелеты, трупы и убийства не поверю! Всегда, как только натыкаешься на что-нибудь эдакое, так потом оказывается, что все туфта! Ладно, хоть вождь...

Тереска вдруг вспомнила, кто не хотел ехать.

— Ты не хотела! — обвинила она Шпульку. — Пришлось тебя силком тянуть!

— За раками я хотела! — начала та оправдываться. — Я только не хотела, чтобы что-то случилось! Мы же договаривались: никаких происшествий!

— Может, ты еще и жалеешь? И надо было это захоронение оставить на разграбление всяким бандюгам?!

— Нет, конечно. И все же я изволновалась, страсть! По мне — лучше спокойная жизнь. А еще лучше, если бы вождь сам по себе, а раки — сами по себе.

— А воры — сами по себе? По-твоему выходит, сначала мы раскапываем холмы, все равно какие — все подряд. В другой раз ловим маньяков-золотокопателей, а уже в третий — отправляемся за раками?

— Холмы и золотокопатели меня в данный момент не волнуют, — прервал разгоравшуюся ссору Зигмунт. — А вот что касается раков, то, по-моему, пора затопить корзину!

Тереска со Шпулькой тут же позабыли о своих разногласиях. Янушек проглотил последний кусок и поднялся.

— Я не знаю, не слишком ли бабушка преувеличивает, — заявил он. — Мне лично ловить нравится, я могу хоть бочку наловить, но кто же столько съест? Два ведра раков!

— Сколько «столько»? Разве два ведра много?