Впрочем, несмотря на то что мозг Маяковского рассматривали в микроскоп, а мозг Белого даже не разрезали, сверхзадачу проекта выполнить не удалось. Ведь, судя по доложенным в ЦК результатам, гений Ленина хоть и обосновали с материалистической точки зрения, но тайну гениальности все же не раскрыли и «нового человека», для которого «гениальность станет обычным явлением», на свет не произвели.

Думается, что непрофессионалам в этой медицинской и одновременно эзотерической области знания имеет смысл прислушаться к мнению академика РАМН, в прошлом – сотрудника лаборатории при Мавзолее, в настоящем – директора НИИ физико-химической медицины Ю.М. Лопухина:

Мозг – уникальный и необычный орган. Созданный из жироподобных веществ, компактно упакованный в замкнутую костную полость, связанный с внешним миром только через глаз, ухо, нос и кожу, он определяет всю суть его носителя: память, способности, эмоции, неповторимые нравственные и психологические черты.

Но самое парадоксальное заключается в том, что мозг – хранящий колоссальную по объему информацию, являясь совершеннейшим аппаратом ее переработки, – будучи мертвым, уже ничего существенного не может сообщить исследователям о своих функциональных особенностях (по крайней мере на современном этапе): точно так же, как по расположению и количеству элементов современной ЭВМ невозможно определить, на что она способна, какова у нее память, какие программы в нее заложены, каково ее быстродействие.

Мозг гения может быть таким же по своему строению, как мозг обычного человека. Впрочем, – деликатно оговаривается Ю.М. Лопухин, – сотрудники Института мозга, занимающиеся цитоархитектоникой мозга Ленина, полагают, что это совсем не так или не совсем так.[111]

Казалось бы, все. Однако – нет. Самое, на наш взгляд, интересное начинается именно там, где кончается цитоархитектоника, то есть собственно медицинская наука, и там, где кончается идеология с ее стремлением во что бы то ни стало доказать гениальность вождя…

В Институте занимались изучением не только материи мозга, но и особенностями личности его обладателя. В разработанном в 1933 году проекте Положения о Государственном научно-исследовательском институте мозга утверждалось:

Институт имеет при себе Пантеон мозга выдающихся политических деятелей, деятелей науки, литературы, искусства. В задачу Пантеона входит: хранение мозга выдающихся людей, собирание всевозможных материалов, характеризующих личность умершего, составление на основании изученных материалов характерологических статей, очерков, монографий и опубликование их, а также создание выставки, в целях широкой популяризации деятельности умерших. Собираемые Пантеоном материалы, характеризующие деятельность умершего, одновременно служат необходимым пособием для архитектонического изучения мозга выдающихся деятелей.[112]

Идея комплексного подхода к исследованию гениев, поступивших в Пантеон, была заложена еще в проекте Бехтерева, мечтавшего о создании "учреждения, которое было бы озабочено собиранием и изучением с научной точки зрения характерологических особенностей жизни и деятельности выдающихся людей, условий развития их таланта и которое в связи с этим своевременно могло бы вскрывать и изучать их мозг, в целях выяснения пластического выражения их одаренности в мозговых извилинах и в тонкой структуре мозга, бережно сохраняя и то, и другое для потомства".[113] По мысли Бехтерева, «увековечение памяти выдающихся деятелей в области науки, искусства и общественной жизни» должно было происходить не только «путем сохранения их мозга», но и «материалов, характеризующих жизнь и творчество этих людей», потому что для проникновения в тайну их таланта необходимо «сопоставление особенностей в строении мозга с особенностями их одаренности и творческой деятельности».[114]

Этот бехтеревский завет, как и прочие, был воплощен в практике Московского института мозга. Так, уже в 1930 году Институт через прессу обратился «ко всем близким и знакомым поэта с просьбой предоставить в его распоряжение все сведения, характеризующие В. Маяковского, а также соответствующие материалы: фото в различные периоды жизни, автографы, рисунки Маяковского, личные письма, записки и другие документы».[115]

Чуть позже сбор характерологических данных об экспонатах коллекции стал декларироваться как основной, постоянно практикуемый в Институте принцип подхода к теме. «Располагая уже в настоящее время целым рядом мозгов умерших выдающихся деятелей Союза, а также специально собираемыми Институтом сведениями об особенностях этих деятелей, об их одаренности и т. д., Институт также занимается и накоплением материала для последующего разрешения вопроса о том, какие отношения при современном уровне наших знаний могут быть вскрыты между структурой и функцией коры головного мозга и в этом направлении», – говорилось в предисловии к сборнику научных трудов Института.[116]

В популярном изложении эта же мысль выглядела понятнее и привлекательнее: «Чрезвычайно бережно и тщательно Институт сравнивает детали и характеры, собирает материал о привычках, об отличительных особенностях каждого».[117] Вот эти-то сведения, «бережно и тщательно» собиравшиеся сотрудниками Института, представляют безусловный общегуманитарный интерес и безусловную научную ценность. Сегодня такого рода источники относятся к так называемой «устной истории». Разумеется, источники в данном случае своеобразные, однако характерные для своей эпохи. О них и пойдет речь.

Работа по сбору «материала о привычках, об отличительных особенностях» бывшего «владельца» мозга велась по строгой научной методике. В нашем распоряжении оказалась «Схема исследования», являвшаяся подспорьем сотруднику Института в изучении личности одаренного человека. «Схема исследования» представляет собой что-то вроде методического пособия, очерчивающего обширный круг тем и вопросов, на которые должен обратить внимание сотрудник. Составление этой «Схемы…» считалось делом важным и ответственным. «К детальной проработке опросника» приступили только в 1932 году и с помощью «специалистов-консультантов»[118] планировали его закончить не ранее чем через год. В пятилетнем плане Института на 1933–1937 годы сообщается, что «в 1933 году должна быть разработана путем привлечения специалистов-психологов и психоневрологов форма характерологической анкеты, которая должна лечь в основу собирания и изучения материала с последующим литературным оформлением в форме издания ежегодно характерологических очерков, посвященных жизни и деятельности выдающихся людей».[119] Действительно, самые ранние из имеющихся в нашем распоряжении записей датированы 1933 годом. То есть именно тогда «Схема исследования» и была составлена. Однако, думается, коррективы в нее вносились и в последующие годы.