быть, сегодня я смогу направить их в нужное русло… Сделать какую-нибудь настоящую гребаную работу.

— Не позволяй им перегибать с ней, Нико, — говорит мама серьёзным видом.

— Он мне не нянька, — стону я. — Я справлюсь с этим сама. Он здесь просто для того, чтобы убедиться, что никто не попытается меня убить.

Они оба напрягаются. Даже через маленькую камеру я вижу, как это происходит, и мне жаль, что я не могу вернуть всё назад. Я не хочу их напрягать или давать им ещё о чём-то беспокоиться. Но иногда мой чёрный юмор просто вырывается наружу. Иногда приходится смеяться над ситуацией.

— Никто не будет пытаться тебя убить, — говорит Нико, закатывая глаза и откидываясь на спинку стула, его рука перемещается к моему колену. — Драматизм.

— Береги её, — говорит Попс Нико, и в его голосе слышится боль.

Нужно заканчивать, я думаю. Я не могу справиться с ними, когда они начинают волноваться и защищать меня. Я понимаю, я — их наследница, их старшая дочь, но это не значит, что они должны беспокоиться обо мне каждую секунду. Я тренировалась с оружием, ножами и в рукопашным бою последние десять лет. Я могу защитить себя. Они не могут быть рядом каждый раз, когда случается что-то плохое.

— Передай папе привет от меня, ладно?

— Сегодня утром он гуляет с Финном, — говорит мама. — Но, скорее всего, он захочет поговорить с тобой позже. Он напишет тебе.

Я улыбаюсь, и мы прощаемся. Когда телефон закрывается, Нико набрасывается на меня, его рот грубо смыкается с моим, его язык проникает внутрь, а его рука находит мою челюсть. Он удерживает меня на месте, и я беспомощно принимаю всё, что он мне даёт.

— Зачем ты это сделал? — Спрашиваю я, запыхавшись, когда он отстраняется. Моё тело инстинктивно покачивается в его сторону, когда он вылезает из кабинки.

— Потому что мы одни, и потому что я могу. — Он пожимает плечами, и я на мгновение пускаю слюни от того, как его рубашка обтягивает мышцы спины. — Итак, как ты управляешься с этой чёртовой штукой?

Он стоит перед эспрессо-машиной, облокотившись на стойку, пытаясь рассмотреть её со всех сторон, пока решает, как её включить. Я смеюсь и соскальзываю со скамейки, чтобы помочь ему налить кофе.

— Знаешь, твои родители правы, — говорит он мне, прислоняясь бедром к столешнице, пока я наливаю ему порцию.

— На счет чего? — Я смотрю на него краем глаза.

— Ты не должна позволять ирландским придуркам относиться к тебе хуже, чем ты заслуживаешь.

— Ах. — Я улыбаюсь. — Кто-то подслушивал.

— Нужно было убедиться, что ты говоришь не обо мне. Он улыбается, и это делает его похожим на раздражительного двадцатилетнего парня.

— Мы включаем тебя в эту группу ирландских придурков? Потому что ты ирландец, и ты определённо придурок. — Я делаю шаг к нему и подхожу достаточно близко, чтобы почувствовать запах его геля для душа.

— Мне кажется, вчера вечером ты пела другую мелодию, маленький монстр. — Я закатываю глаза от глупого прозвища, которое он мне дал.

— Но потом ты оставил меня, старик, — говорю я, прищурившись на него.

Он достаёт из-под кофемашины маленькую белую кружку, наливает свежезаваренный эспрессо, проглатывая его сразу. Я наблюдаю за тем, как работает его горло, и задаюсь вопросом, не выжгло ли оно всё дерьмо из его рта.

— Это было для твоего же блага. — Он бросает чашку в раковину и затем смотрит на часы. — У нас сегодня много дел. Лучше поторопиться.

И с этими словами он уходит. Он выводит меня из себя своим настроением. В одну секунду он целует меня до потери сознания, а в следующую заставляет меня гадать, нравлюсь ли я ему вообще.

— Грёбаный ирландец, — ругаюсь я себе под нос, следуя его примеру.

Глава 14

НИКО

Господи, во что я, блядь, ввязался?

Я не могу забыть её вкус на своём языке и выкинуть из головы звуки, которые она издавала. И от того, как эти мужчины смотрят на неё, мне хочется вырвать им глаза… Медленно. Все смотрят на неё не так, как будто они деловые партнёры, а так, словно она кусок мяса, ожидающий, чтобы его съели. Но если она и замечает, то не показывает этого.

Она ходит по складу, слушая, как они болтают, не упуская ни секунды. У них довольно приличное оборудование, их производство оружия прекрасно прикрывается легальным бизнесом в порту. Мы находимся на верхнем этаже многоэтажного здания и проверяем их акции.

— Вы снабжаете Север? — Спрашивает Изабела, словно читая мои мысли. Потому что здесь много оружия, гораздо больше, чем нам и местным бандам понадобится. Было бы логично, если бы они были связаны с «IRA» (прим. — Irish Republican Army).

Они все переглянулись, прежде чем взглянуть в мою сторону. Я не знаю, потому ли это, что они покопались и узнали, кто я на самом деле, или это просто мой ирландский акцент, который их беспокоит. Рэйф, тот, который вчера вечером слишком часто смотрел на меня, с трудом отрывает от меня взгляд.

Я хочу съязвить и посоветовать ему как следует трахнуть себя, но лучше всего играть роль телохранителя, которую мне поручили. Мне не нужно доставлять Изабеле больше проблем, чем у неё уже есть.

— А если да? — Спрашивает тот, кого зовут Коннор.

— Мне плевать, что вы делаете, пока это не мешает нашим делам, — огрызается она в ответ. — Только не делайте глупостей, чтобы разрушить цепочку поставок. Если вы возитесь с «IRA» и что-то пойдёт не так, они так этого не оставят. Убедитесь, что вы знаете, во что ввязываетесь.

— Нам не нужно, чтобы какая-то женщина читала нам нотации, — рычит Рейф, и мои мышцы напрягаются, когда волосы на затылке поднимаются дыбом. То, как он разговаривает с ней сегодня, сильно отличается от того, как он смотрел на неё вчера вечером. Этим мужчинам должно быть нравится, чтобы их женщины оставались дома у плиты босыми и беременными.

Но не я. Мне нравятся сильные, независимые и злые женщины. Я хочу знать, что она сможет справиться сама, когда меня не будет рядом. И судя по тому, как напряглась Изабела, я готов поспорить, что она готова сделать именно это.

— У меня кулаки чешутся, — говорю я твёрдым и спокойным голосом, делая шаг ближе к Изабеле. — Следи за своим тоном.

Глаза Рейфа мечутся между мной и Изабелой, и я жду, пока он решит, что он хочет сделать. Планирует ли он раздуть из этого проблему и дать мне повод выплеснуть сдерживаемую агрессию, вызванную