— Лида, давайте вернемся к тому, что произошло в доме престарелых. Вы знали заранее о пожаре?

— Нет, — мотнула головой Тищенко. — Анисимова позвала к себе в кабинет меня и Степана Нефедова, охранника. Она предположила, что, скорее всего, это Иволгина, уволившись, настучала об экспериментах в облздрав. А еще Валерия Николаевна сказала, что кардипол накапливается в печени, разрушая ее, поэтому, несмотря на то что мы перестали вводить его старикам, анализ крови обязательно это покажет.

— То есть в результате вашего «научного эксперимента» выяснилось, что вреда от этого препарата больше, чем пользы?

— Можно сказать и так. — Тищенко тяжело вздохнула. — Производителям предстояло улучшить рецептуру.

— А кто производитель?

— Какой-то «Сильс». Где он находится и кто им руководит, я не знаю. Так вот, я спросила Валерию Николаевну, — Лидия вернулась к прежней теме, — что же теперь со всеми нами будет. Она сказала, если очень постараться, то можно найти выход. Нефедов был того же мнения. Он не слишком-то унывал. Анисимова подмигнула Степану, и тот дал ей понять, что все понял. Я даже представить себе не могла, что они задумали, правда. Я тогда вообще плохо что-либо соображала, потому что думала о Виталике, о том, что с ним будет, если меня посадят… До меня дошло, на что намекала Анисимова Нефедову только тогда, когда ночью увидела из окна, что горит дом престарелых. Набросив на себя одежду, я побежала туда, чтобы открыть запасной выход. Я случайно увидела днем, что Степан закрыл его снаружи, но тоже не придала этому значения.

— Лида, а расскажите мне об этом охраннике.

— Он устроился в дом престарелых примерно за полгода до пожара. Степан Всеволодович постоянно торчал в кабинете у Анисимовой. Ходили слухи, что они любовники. Но я однажды видела, что он приставал к нашей кухарке Верочке.

— Так, Нефедов — бабник. Что еще?

— Я могу ошибаться, но мне кажется, это именно Степан предложил Анисимовой устроить тот эксперимент.

— Почему вы так думаете?

— Он будто бы специально для этого к нам устроился. Трудно представить, чтобы наша Валерия Николаевна прислушивалась к какому-то охраннику, но это так, она с ним считалась. Да что там считалась, она плясала под его дудку! Думаю, Нефедов на самом деле был не тем, за кого себя выдавал. Не простой он мужик, очень непростой, — Лида сузила глаза, словно пыталась представить его. — Степан физически очень сильный. Он один может выдержать напор толпы. Однажды к нам компания наркоманов вломилась. Они требовали проводить их в медпункт. Нефедов выставил их вон, хотя у кого-то из парней поблескивал в руках нож. А если Степана сильно разозлить, он и убить может.

— Так уж и убить? — Я сознательно впустила в свой голос скепсис, чтобы Тищенко проиллюстрировала свое последнее замечание какими-нибудь примерами.

— К нам как-то ночью на кухню залез через окно пожилой бомж, так Степан поймал его и стал так дубастить, что мы все, кто той ночью дежурил, испугались, что он его забьет до смерти за кусок колбасы. Я, конечно, не уверена, но мне кажется, что Нефедов служил в каком-нибудь спецподразделении. Физически он очень крепок.

— Ясно. Давайте вернемся к Анисимовой. Характеризуя ее, вы сказали, что она любит деньги и власть. Похоже, что деньги она все-таки любит больше, если позволила себе пойти на поводу у охранника, предложившего ей выгодную сделку, — размышляла я вслух. — Лида, а что вам известно о личной жизни Валерии Николаевны?

— Не так уж много. Она сама никогда ничего о себе не рассказывала, но кое-какие подробности ее семейной жизни все-таки к нам просочились. К одной из наших постоялиц приходила приятельница, которая жила в одном доме с Анисимовой. Так вот, она сказала, что года четыре назад Валерия Николаевна выгнала мужа, узнав, что он ей изменяет с молодой незамужней женщиной из соседнего подъезда. Как ни странно, но Анисимов ушел не к соседке, а к своей матери. А через год он умер. То ли спился с горя, то ли какая-то болезнь свела его так быстро в могилу. Точной причины его смерти та женщина не знала. Зато она была в курсе, что дочь Анисимовой, Ксюша, считала мать виноватой в смерти отца. Стены в том доме тонкие, так что слышно все, о чем соседи разговаривают. Вот она и слышала, что Ксюша бросала матери те обвинения. Как только ей исполнилось восемнадцать, она уехала из Горовска. Валерия Николаевна говорила соседям, что ее дочка учится в Москве, только Ксения ни на одни каникулы к ней не приезжала. Похоже, обида на мать глубоко засела в ее душе… Я вчера вечером ждала Анисимову около ее дома, но так и не дождалась. Мне сказали, что она куда-то переехала.

— Я в курсе. Через полтора месяца после пожара она купила себе трехэтажный коттедж в пригороде Горовска.

— Это зачем же ей одной такие хоромы? — удивилась Тищенко.

— Для некоторых излишек — вещь крайне необходимая, — философствовала я. — А может, Валерия Николаевна надеется, что дочь к ней вернется, забыв все обиды.

Лидия о чем-то задумалась. Я не стала отвлекать ее своими вопросами. Минуты через две она заговорила:

— Купила дом… Так вот, значит, почему она отказалась от своих слов. У нее, похоже, денег не осталось, все в коттедж вбухала.

— Так Анисимова обещала вам деньги? — уточнила я.

— После пожара Валерия Николаевна в присутствии Нефедова спросила меня, понимаю ли я, что мне надо держать язык за зубами. Я кивнула. Она протянула мне сверток с деньгами, но я отказалась. Они мне были ой как нужны на операцию для Виталика, но я посчитала кощунственным брать те деньги. Это все равно ведь что танцевать на костях. — Лида закрыла лицо руками. Не отнимая их, она проговорила: — Пожар вечным ужасом останется в моей душе. Мне никогда не избавиться от этого кошмара. По ночам я вижу перекошенные от страха лица наших стариков. Я слышу предсмертный крик Анны Петровны, нашей санитарки… Она еще совсем не старой была… Мне нет прощения. Я знаю. Но мой сын, он ни в чем не виноват. Если ему не сделать операцию в самое ближайшее время, то потом будет уже поздно…

— Лидия Михайловна, я обещала дать вам деньги на операцию сына, и я дам их. Какая сумма вам необходима? — поинтересовалась я.

— Раньше такие операции делали только за границей, точнее, я думала, что у нас их не делают. Но один врач из больницы, где я сейчас работаю, узнал о моей проблеме, навел справки и нашел российскую клинику, в которой могут помочь моему сыну. Мы послали туда выписку из медицинской карты Виталика, копии его снимков, результаты последних анализов, и нас поставили на очередь. А вчера оттуда позвонили и сказали, что готовы принять Виталика уже через неделю. Несмотря на то что стоимость лечения у нас меньше, чем в Германии или Израиле, мне все равно не хватает половины суммы, — Тищенко озвучила цифру. — Когда я отказалась от денег, Валерия Николаевна сказала, если я вдруг передумаю, то могу к ней обратиться за своей долей. Полгода назад я была уверена, что ни за что и никогда не сделаю этого. Но теперь, когда появился реальный шанс спасти сына, я поняла, что готова пойти на все, даже унизиться до просьбы… Анисимова мне сегодня отказала, не сдержав своего слова. Так что я тоже имею полное право его не сдержать…