ВОПЛЬ В ТЕМНОТЕ

СОБРАНИЕ ЛЕГЕНД

Гибкий, словно лоскут ткани, пикт-экран свисал с карниза оружейного зала, наподобие гобелена. Кабели, тянувшиеся из блестящих бронзой гнезд, были подключены к общей корабельной сети и обеспечивали передачу изображения. Сигнал поступал в режиме прямой трансляции и лишь слегка искажался из-за интерференции звезд Хорологии. Задержка изображения на несколько секунд по сравнению с реальными событиями, обусловленная релятивистским эффектом, не имела значения для собравшихся перед экраном космодесантников.

В данный момент передача шла с наружных сканирующих пиктеров, установленных на носовой панели «Жала Барбаруса», небольшого фрегата, выбранного для сопровождения йоргалльского мира-корабля в последний путь. Самые лучшие кадры этого репортажа, несомненно, будут отобраны для вдохновляющей хроники и разосланы по всем кораблям Имперского флота.

Двигатели мира-корабля через наружные сопла выбрасывали красные языки пламени, и каждый из них был длиннее корпуса «Жала». На краях экрана еще можно было рассмотреть челноки и «Громовых ястребов», покинувших йоргалльский корабль с последними отделениями Имперских сил. Пикт-камеры повернулись, сопровождая уходящий корабль, и тотчас активировались защитные фильтры, поскольку в поле зрения попало местное солнце.

Мир-корабль удалялся, набирая скорость с каждой секундой. Контроль над силовыми системами, перехваченный Гвардейцами Смерти Второй роты, был успешно освоен механикумами. «Жало Барбаруса» шло следом за миром-бутылкой, направляя его движение по курсу на солнце и держась на значительном расстоянии. Едва отливающий перламутром корабль йоргаллов вошел в невидимую хромосферу звезды, вокруг его корпуса возникли мерцающие кольца электромагнитного поля, а уцелевшие на корме солнечные батареи погибли. Они обуглились, почернели и стали сворачиваться, как сворачиваются крылышки насекомого, неосторожно подлетевшего к пламени свечи. Мир-корабль падал все быстрее и быстрее, погружаясь в раскаленную плазму фотосферического слоя. Металл начал плавиться, и по корпусу протянулись потеки длиной в целый километр, затем обнажился каркас, но и он быстро стал мягким, а затем потек. Наконец корабль чужаков нырнул в пылающий коронарный протуберанец и навсегда исчез в горниле звезды.

— Конец, — пробормотал брат Мокир. — Остались пепел и пыль, как и от всех врагов Гвардии Смерти. Подходящий финал для агрессивных ксеносов.

Воины Второй роты отозвались одобрительным гулом.

Это они заставили мир-корабль нырнуть в солнце после того, как, проливая кровь и изрытая огонь, сломили упорное сопротивление йоргаллов. И они по праву стали первыми свидетелями финального путешествия корабля ксеносов.

— Интересно, сколько выживших осталось на борту? — спросил сержант, не отрывая взгляда от волнующейся поверхности звезды.

— Ни одного, — бросил Мокир и обернулся к капитану роты: — Отличная победа, не правда ли, командор?

— Отличная победа, — сердито повторил Грульгор.— Но недостаточно отличная.

Он мрачно посмотрел наверх, где на галерее Гарро разговаривал с примархом.

— Уйми свой нрав, Игнатий. Или, по крайней мере, постарайся не показывать его, словно медаль на груди.

Тифон подошел ближе сквозь толпу почтительно расступившихся солдат.

— Извини, Первый капитан, — ответил Грульгор. — Ты правильно подметил, это все мой характер, но он не может смириться с тем, что награждают недостойного.

Тифон приподнял бровь:

— Ты ставишь под сомнение выбор примарха? Осторожнее, командор, от твоих речей попахивает мятежом.

Он отвел приятеля в сторону, чтобы разговор не услышали посторонние.

— Гарро спасает женщин и убивает младенцев и за это удостаивается чаши примарха? Неужели Легион пал так низко, что подобное поведение заслуживает награды?

Первый капитан проигнорировал вопрос и вместо этого задал свой:

— Скажи, почему ты с такой злобой относишься к Натаниэлю Гарро? Он такой же Гвардеец Смерти, как ты или я, разве нет? Он — боевой капитан, твой брат-космодесантник.

— Добропорядочный Гарро! — Насмешка Грульгора сочилась ядом. — Он недостоин Гвардии Смерти! Этот надменный зазнайка вечно задирает нос! Он считает, что лучше всех в Легионе, и слишком горд, чтобы снизойти до нас!

— Нас? — переспросил Тифон, подталкивая командора к дальнейшим откровениям.

— Мы — сыны Барбаруса, Калас. Ты, я и люди вроде Уджиоя и Холгоарга! Гвардейцы Смерти, рожденные в нашем ужасном родном мире. Гарро — терранец, он родился на Земле. Он носит это звание, словно священное отличие, и считает, что лучше других, поскольку сражался за Легион до того, как тот был отдан под командование Мортариона. — Грульгор тряхнул головой. — Он изливает презрение на мою роту, на наше братство и товарищество нашей ложи. Он слишком высокомерен, чтобы общаться с остальными без чинов и званий, и знаешь почему? Из-за своего происхождения! Если бы он не был отмечен Императором этой проклятой кирасой с орлом, я бы не позволил ему прикоснуться даже к краю моего плаща!

— Теметер тоже происходит с Терры, и Хурон-Фал, и Соррак, и еще множество других, — спокойно заметил капитан. — Ты и к ним относишься так же, Игнатий?

— Никто из них не прикован к старым обычаям, словно цепями. Никто из них не считает себя выше остальных только из-за места своего рождения! — Грульгор прищурил глаза. — Гарро ведет себя так, словно имеет право меня осуждать. Я не потерплю такого высокомерия от человека, выросшего в изобилии еды и воды, тогда как мой клан сражался за каждый глоток чистого воздуха!

— Но разве сам Мортарион не терранец? — хитро улыбаясь, спросил Тифон, снова подогревая ярость Грульгора.

— Место рождения примарха — Барбарус, — решительно заявил командор, проглотив наживку. — Он всегда был и остается одним из нас. Этот Легион принадлежит в первую очередь Повелителю Смерти, а во вторую — Императору. Гарро следовало бы помнить об этом, а не присваивать незаслуженную награду.

— Смело сказано, — заметил Тифон. — Но, боюсь, тебе грозит еще большее разочарование. Наш командир и повелитель не только наградил сегодня капитана Гарро чашей, но и выбрал его в качестве сопровождающего на военный совет в следующем пункте назначения.

Бледное лицо Грульгора вспыхнуло багрянцем.

— Ты надо мной насмехаешься, Тифон? Тебе доставляет удовольствие оказывать предпочтение Гарро передо мной?

Тифон стиснул челюсти.

— Следи за своими словами, командор. Не забывай, с кем ты разговариваешь. — Он оглянулся по сторонам. — Ты — истинный Гвардеец Смерти, Грульгор, отличный инструмент, грозный и безотказный, и ты верен своему примарху.

— Никогда в этом не сомневайся,— проворчал Грульгор,— или я не посмотрю, что ты Первый капитан, и снесу тебе голову.

Его собеседник был явно доволен угрозой.

— Я бы никогда не осмелился на такое, но я должен тебя спросить: как далеко ты можешь зайти в своей верности Мортариону?