Любитель Клубнички ухмыльнулся:

— О, он не был очень известен. Но у него было много друзей. — Он показал на улицу. — По всему кварталу.

— Как их зовут? — Если не обращать внимания на гадкие манеры хозяина, то дело шло лучше, чем Сано ожидал.

Окубата назвал несколько мужских имен. Приятели Нориёси работали либо художниками, либо служащими в чайных домиках и ресторанах.

— Женщин не было?

— Нет, господин, насколько мне известной. Кроме молодой дамы, которая умерла вместе с ним. — Любитель Клубнички переступил с ноги на ногу.

Это движение вкупе с неожиданно прямым ответом подсказало Сано, что торговец лжет.

Сбивая Любителя Клубнички с толку, Сано поменял тему разговора:

— У Нориёси в городе есть семья?

Торговец прекратил переминаться.

— Нет, господин. Все его родственники в мире духов. Он говорил, что они погибли во время Великого пожара.

— У Нориёси были враги?

— Нет, многоуважаемый ёрики, — Любитель Клубнички возобновил топтание на месте. — Его все любили.

У Сано сдали нервы.

— Ну хватит! — выпалил он. — Или вы говорите правду, или я обращусь к… — Он перечислил имена, названные Окубатой. — Вы уверены, что они будут вилять, как вы?

— Мне очень жаль, но я не понимаю, о чем вы, господин. — Ноги неутомимо двигались. Половицы скрипели в такт.

— Кто подружка Нориёси?

Любитель Клубнички молитвенно сложил руки на впалой груди.

— При всем моем уважении к вам, ёрики, мне не нравится, как вы со мной разговариваете. Вы считаете меня лжецом. — Решив идти ва-банк, он прекратил переминаться. — В таком случае либо арестуйте меня и тащите в суд, либо, будьте любезны, покиньте мой магазин!

Сано на мгновение прикрыл глаза. Он почувствовал отвращение к себе. По неопытности он неправильно повел допрос. Окубата теперь ничего не расскажет. Вряд ли можно арестовать этого человека за отказ отвечать на вопросы о том, что официально считается самоубийством. Его даже нельзя арестовать за торговлю контрабандными картинками и оскорбление полицейского офицера. Судья Огю ясно дал понять: ёрики не должен делать работу за досинов.

— Я не хотел никого обидеть, — сказал Сано, раздосадованный тем, что вынужден извиняться в ответ на издевательство. — Я приехал не для того, чтобы арестовать вас или унизить ваше достоинство. Мне требуется только информация для отчета, и вы уже хорошо помогли. А теперь прошу вас о небольшой услуге. Не могу ли я взглянуть на жилье Нориёси?

«Быть может, тогда пойму, за что его убили».

— Конечно, господин. — С радостью, что расспросы о женщинах и врагах Нориёси прекратились, галерейщик отодвинул часть стены. Открылся плохо освещенный коридор. — Сюда.

Сано последовал за ним в узкий грязный дворик, ограниченный с одной стороны соседним магазином, с другой — хлипким, похожим на сарай зданием с узкой верандой. В дальнем конце располагался туалет, поленница, ряд керамических сосудов для хранения продуктов, прислоненных к бамбуковой изгороди. Горький, едкий запах туши перекрывал привычную вонь нечистот и опилок. Окубата привел Сано на веранду сараеобразного здании. Сквозь открытые двери Сано увидел совершенно одинаковые комнаты. В каждой сидел художник. Один вырезал металлической стамеской линии на деревянной доске. Другой намазывал готовую доску тушью и прикладывал к листу белой бумаги. Третий раскрашивал отштампованную гравюру.

Окубата остановился перед четвертой дверью.

— Комната Нориёси. — Он отодвинул дверь.

Сано вошел в помещение, обойдя две пары деревянных сандалий. Голова уперлась в низкий потолок. Как и предыдущая, комната была очень маленькой. Стол стоял у стены. Пол застилала старая, посыпанная опилками циновка. У стола — открытый деревянный ящик с целой коллекцией ножей, стамесок и других принадлежностей для резьбы по дереву. На столе — свежая доска. Рядом тушевый набросок и чашка с засохшим клейстером, в который воткнута кисть. Нориёси явно готовился перевести рисунок на доску. Сано задумался. Набросок был выполнен в том же стиле, что и картинки в магазине, но изображал двух мужчин.

— Работа для особого клиента, кхе-кхе. — Любитель Клубнички толкнул Сано под локоть, усмехнулся и потер ладони. — Самураи часто интересуются подобным, верно?

Сано не обратил внимания на намек. Хотя он никогда не занимался любовью с мужчиной, да его и не тянуло к этому, однако разделял бытующее мнение: чем бы человек ни занимался в частной жизни, все приемлемо до тех пор, пока не вредит другим. Сано повернулся к обшарпанному деревянному шкафу, стоящему у стены напротив стола.

Штопаная одежда, истертые постельные принадлежности, выщербленная посуда, пластинки туши, кисти, угольные карандаши и наброски. Ничего нового. Нориёси был довольно способным, но бедным художником. Сано заканчивал беглую проверку нескольких хлопчатобумажных кимоно, как вдруг нащупал что-то твердое. Он вытащил затянутый шнурком мешочек и удивился — вещица оказалась тяжеловатой. Сано развязал мешочек и увидел золотые кобаны. По меньшей мере тридцать сверкающих овальных монет, которых достаточно, чтобы целый год содержать в достатке большую семью. Действительно, тяжеловато для кармана бедного художника. Неужели заработал честным путем?

— Вы не знаете, откуда это?

С изумительной быстротой торговец схватил кошелек и спрятал под плащ.

— Это мое. Я иногда платил Нориёси.

Сано глянул на ноги хозяина. Те непрерывно подергивались. Сано подавил желание выбить правду из этого урода. Благоразумие подсказывало, что нужно поискать иной способ установить истину. Если таковой не обнаружится, то всегда можно будет вернуться в галерею.

— Благодарю вас за помощь. А теперь разрешите переговорить с вашими людьми. Они, наверное, больше осведомлены о делах Нориёси.

Однако Сано ошибся. Художники, каждый из которых был лет на двадцать моложе Нориёси, плохо знали сослуживца. Они приехали из провинции и работали здесь только год. Нориёси редко удостаивал их своей компании, и они не имели понятия, где и с кем он проводит досуг. Сано опрашивал художников по отдельности и полагал, что они не лгут. Если приятели Нориёси будут, как и Любитель Клубнички, держать язык за зубами, то придется обшарить весь квартал в поисках хоть кого-то, кто даст полезную информацию. «Не привлечь ли Цунэхико?» — с надеждой подумал он. Интересно, где сейчас юноша?

Покинув художников, он вернулся в галерею и застал Любителя Клубнички с лысым человеком болезненной внешности. В правой руке страдалец держал длинную палку, в левой — деревянный рожок. Голоса были тихими и напряженными.

Завидев Сано, Окубата резко оборвал разговор.

— Иди. Поболтаем позже.

Но лысый протянул рожок в сторону Сано:

— Господин самурай! Я Волшебные Руки, лучший слепой массажист в Эдо! Не болит ли у вас что, не жалуетесь ли на нервы? Позвольте вам помочь избавиться от неприятных ощущений! О моем таланте ходят легенды, мои цены мизерны. — Он поднял глаза на Сано. Подернутые пеленой, почти белые, они напоминали глаза мертвой рыбы.