Роберт не выносил социальные сети, отчасти из-за критики в свой адрес от студентов, которых неудачно проконсультировал. «Я уже насмотрелся, сколько жизней сгубили все эти приложения»,– не раз говорил он.

–Я написала Одри. Она едет сюда.

–Зачем ты втягиваешь Одри? Как только она узнает все смачные детали, тут же растрезвонит по всему Мэнсфилду. Только ее здесь не хватало!

Роберт собрался выйти из кухни, но я его удержала.

–Ничего подобного! Одри моя лучшая подруга, и это главное. А не то, что ты ее на дух не выносишь. И вообще, Бриджет выложила новость в интернет, шило в мешке не утаишь!

Роберт проворчал что-то себе под нос и вышел из кухни. Они с Одри не жаловали друг друга. Видимо, Роберт чувствовал, что та о нем невысокого мнения. В последние годы, после ареста Тома, их взаимная антипатия особенно усилилась. Одри возмущало, что Роберт постоянно меня унижает. Она не сомневалась, мне было бы гораздо лучше без него. В свою очередь, Роберт язвил, что Одри – «бой-баба, которая сует свой нос в чужую семейную жизнь за неимением собственной». И, разумеется, ошибался.

Я пила чай и разглядывала свадебную фотографию, а потом сделала скриншот на случай, если Бриджет снова закроет доступ к своей странице. Я просмотрела все ее посты и не нашла ничего нового.

Скрепя сердце, я вынуждена была признать: Бриджет хорошо получилась на фотографии. Да, она выглядела старше Тома, но никто бы не догадался, что на целых двадцать лет. Бриджет всегда умела преподнести себя в выгодном свете. Но я-то помнила, как паршиво она выглядела десять лет назад. «Гусиные лапки» вокруг глаз, морщины в уголках губ. Бриджет заявилась в наш дом спустя несколько месяцев после того, как Тома арестовали и посадили в тюрьму. Хотела бы я забыть тот эпизод. Бриджет была в полном отчаянии, на грани безумия, а я даже не стала разговаривать с ней. Просто захлопнула дверь перед ее носом. И хоть, на мой взгляд, Бриджет заслужила такое отношение, я повела себя не лучшим образом. Впрочем, я тоже страдала. Когда я смотрела на себя в зеркало, то видела, как старею. Ведь я тоже оплакивала сына.

А теперь Бриджет будто сумела повернуть время вспять. Она не выглядела на свои годы. Вокруг глаз появилась характерная «замороженная» область, а подозрительно округлившиеся щеки – вероятно, следствие уколов филлерами. Высветленные волосы, сдержанный макияж, элегантное стильное платье. Судя по всему, Бриджет немало поработала над собой: и в моральном, и в физическом плане. По сравнению с ней я ощущала себя столетней старухой – просто древней развалиной.

Мэнсфилд – довольно большой город. И, живя в разных районах, мы не рисковали столкнуться друг с другом. За прошедшие годы я ни разу не видела Бриджет на улице. Впрочем, это потому, что я редко выбиралась в центр, где находились основные магазины. Я отоварилась онлайн или в местных лавочках Берри-Хилл.

Входная дверь открылась, и послышался громкий голос Одри:

–Это я!

–Проходи на кухню!

Во время работы Роберт часто надевал наушники и включал музыку, но иногда просто притворялся, будто не слышит звонок в дверь.

–Вот ты где, дорогая!– Одри вошла в кухню и протянула мне восхитительные оранжевые хризантемы, обернутые крафт-бумагой.– Из моего сада с любовью.

–Они прекрасны.– Я вдохнула исходящий от цветов аромат.– Как раз, чтобы меня приободрить. Спасибо, Одри!

–Вот, полюбуйся.– Я протянула ей свой телефон.– Уже хвастается!

Я думала, Одри задохнется от ужаса, но она и бровью не повела. Она поморщилась, глядя на свадебную фотографию, затем бросила куртку на барный стул и потянулась за моей пустой чашкой.

–Значит так, для начала я заварю свежий чай, а потом ты расскажешь мне все по порядку.

Я положила цветы рядом с собой, чувствуя, как сжимается сердце. Меня переполняли эмоции, я нуждалась в поддержке, но произнести все, что накипело, вслух, слово за словом, было нелегко. Слишком больно.

Одри хлопотала на кухне, открывая ящики и шкафчики.

–В сухом остатке выходит, что Том и Бриджет расписались в тюрьме, и теперь он станет жить у нее?

–Тебя послушать, все так просто,– грустно улыбнулась я.

Одри подошла ко мне, держа в руках поднос с чаем и тарелкой с песочным печеньем, которое валялось в шкафу с Рождества.

–Они еще не просрочены?– спросила я, взяв одно печенье.

–У тебя в семье форс-мажор, а ты все еще пытаешься контролировать каждую мелочь? Бога ради, расслабься!

–Слушаюсь.– Я откусила кусочек печенья.

–Что говорит Роберт?

–По-моему, его это не волнует. Ушел к себе в кабинет, как обычно.

–Может, у него другие заботы,– заметила Одри, глядя на печенье, но не притрагиваясь к нему.

–Например?

–Не знаю. Ты сама говорила, что в последнее время он какой-то тихий!– Она вздохнула.– Послушай, я понимаю, ты этого меньше всего ожидала от Тома, но поверь, сейчас самое лучшее – смириться с произошедшим.

Одри легко говорить! Казалось, она не удивлена поступком Тома. Мы с ней ровесницы, но у Одри не было детей. Она пару раз вступала в длительные отношения, но замуж так и не вышла. А потом, унаследовав от матери небольшой капитал, смогла неплохо устроить жизнь.

–Одри, он мой сын. Не могу же я делать вид, будто ничего не происходит.

–А я так не говорила.– Она глотнула чай и наклонилась ко мне.– Пора признать, что Том уже не тот мальчик, который отправился в тюрьму. Он взрослый мужчина и имеет право распоряжаться своей жизнью.– Одри внимательно на меня посмотрела.– Только не думай, что я одобряю его решение. По-моему, это отвратительно. Но попробуй дать Тому немного свободы. Ему скоро надоест жить с теткой, которая годится ему в матери.

Я потянулась за чашкой. Когда Тому было лет пять или шесть, мы с ним испекли пряничные украшения для новогодней елки. Покрыли их разноцветной глазурью, посыпали серебристыми шариками, воткнули сахарные вишенки красного и зеленого цветов и, продев полосатую ленточку, развесили на ветках. Помню превратившийся в красно-зеленое месиво пряник, измятую ленту. Я потянулась, чтобы помочь сыну, а он посмотрел на меня и сказал: «Нет, мама, я сам. Я хочу сделать это сам». И тогда я плюнула на беспорядок и уступила Тому, и каким-то чудом пряничные человечки все равно смотрелись на елке симпатично и празднично.

А теперь Одри советует мне проделать это еще раз. Оставить Тома в покое, позволить самому разбираться со своей жизнью и набивать шишки. Но теперь на кону несравнимо больше, чем какой-то сломанный пряник. Существует реальная угроза, что Бриджет ведет грязную игру, но, когда Том прозреет, будет слишком поздно.

–А ну-ка выкладывай!– Одри изучающе рассматривала мое лицо.

Я закрыла ладонью рот, стараясь подавить неожиданно подступившее к горлу рыдание.

–Дело не в свадьбе. И не в моем желании контролировать сына. Мне кажется, она решила уничтожить Тома.