Мистер Херберт взмахнул кулаком. Поезд вылетел из туннеля в белом облаке пара, на миг уничтожившем отражения, но почти сразу нырнул в другой туннель.

– Я ходил в полицейский участок, – продолжал мистер Херберт, разжав кулак. – Инспектор Паркс мой старый друг, но мне было нелегко говорить об этом. Я долго мялся и наконец прямо спросил Паркса, доходили ли до него слухи о пребывании Бьюли в Олдбридже.

– Ну?

– Паркс очень странно улыбнулся и сказал: «Мы из-за этого не беспокоимся, сэр, и вы не беспокойтесь». Потом все начали смеяться.

– Кто?

– Сначала инспектор, затем сержант и констебль. Окна участка были открыты настежь, и я слышал, идя по дорожке, как они хохочут.

Лицо Дафни сияло. Девушка пробуждалась от кошмарного сна здоровой и торжествующей.

– Почему ты не рассказал мне об этом раньше, папа? Разве ты не видишь, что это все меняет?

– Каким образом?

– Это кладет конец грязным сплетням! Полиция должна знать, не так ли?

– Пожалуй, – нехотя отозвался мистер Херберт. – Это меня и потрясло. Тем не менее…

– Прости, папа, но боюсь, что я по-настоящему влюблена в него.

– Слушай, дорогая, я не хочу быть несправедливым к этому парню. И твоя мать, и я желаем тебе только счастья. Но мне кажется, он тебе не подходит, и я намерен это доказать.

– Если ты не прекратишь, – сдавленным голосом предупредила девушка, – я завтра же убегу с ним! Он просил меня об этом.

Миссис Херберт вскочила на ноги:

– Этот тип просил тебя убежать с ним и выйти за него?

– Да!

В коридоре Деннис Фостер и Берил Уэст обменялись взглядами.

– Уйдем отсюда! – отвернувшись, пробормотала Берил. – Пожалуйста!

Деннис согласился с ней. Стук колес, свет, мелькающий на деревянных панелях и серой обивке, клаустрофобия, вызываемая туннелем, начали давить на них, как неприятные перспективы, становившиеся все более вероятными.

Вдыхая угольную пыль, они зашагали по коридору. Берил открыла дверь другого купе и вошла внутрь, прежде чем они осознали, что оно не пустое.

Полноватый мужчина, лысый, если не считать нескольких прядей каштановых волос, зачесанных поперек черепа, сидел в углу, лениво перелистывая страницы потрепанной книги. Когда Берил открыла дверь, он с улыбкой повернулся.

– Прошу прощения, – извинилась Берил, которой хотелось оказаться там, где они с Деннисом могли бы разговаривать без помех. – Мы ошиблись купе.

– Ничего страшного, – вежливо отозвался незнакомец.

Снова улыбнувшись, он поудобнее устроился с книгой, как кот у камина. Деннис испытал абсолютно иррациональное ощущение шока, увидев название книги, когда незнакомец на секунду закрыл ее. Оно было четко вытиснено большими черными буквами на серой ткани переплета; «Искусство написания пьес».

Только когда они остались вдвоем в свободном купе в поезде, выезжающем из последнего туннеля, сдерживаемый поток слов прорвался наружу.

– Берил, – осведомился Деннис тоном, к которому прибегал крайне редко, – Брюс окончательно выжил из ума?

Бросив на него быстрый взгляд, Берил опустилась на сиденье спиной к локомотиву.

– Почему ты так говоришь, Деннис?

– Потому что его «эксперимент» начинает меня пугать. – Деннис с удивлением заметил, что его руки и плечи дрожат. – Когда Брюс затевает мимолетный роман с целью доказать какую-либо теорию, он всегда просит девушку бежать с ним и выйти за него замуж? Или таковы ваши чертовы театральные обычаи?

Берил, выглядевшая слегка шокированной, теперь смотрела на него с изумлением.

– Деннис! – воскликнула она.

– Не обращай внимания на мой лексикон. Это так или нет?

Берил устремила взгляд на металлическую пепельницу, прикрепленную под окном. Снаружи проносились последние клубы пара на фоне пасмурного неба.

– Когда мужчина приходит в возбуждение из-за очередного романа, – отозвалась девушка, – он способен говорить что угодно. Ты должен знать это, Деннис, даже если не хочешь признаваться. Но…

– Но – что?

– Я никогда не слышала, чтобы Брюс говорил подобным образом. Его позиция такова: «Ты мне нравишься, а я нравлюсь тебе, поэтому давай наслаждаться друг другом, но не принимать это всерьез и не превращать в Любовь с большой буквы».

– Вот именно. Вполне удовлетворительная позиция.

– Нет, – возразила Берил, сосредоточенно разглядывая пепельницу, – так как она никогда не срабатывает. Один из участников всегда воспринимает положение дел всерьез. И начинаются жуткие сцены… Впрочем, какая разница? Я просто говорю тебе, что это не похоже на обычную технику Брюса.

Деннис провел по лбу тыльной стороной ладони.

– Тогда единственное объяснение, – сказал он, – что Брюс по-настоящему влюбился в… в мисс Херберт. Видит бог, я не могу его за это порицать.

– Да, я заметила, какое она произвела на тебя впечатление.

– Ничего подобного, – слишком громко возразил Деннис. – Хочу напомнить, что я не обменялся ни единым словом с молодой леди и видел ее не более десяти минут. В любом случае, – с горечью добавил он, – какие у меня шансы против Брюса Рэнсома?

Берил, съежившаяся в углу, промолчала.

– Дело в том, – настаивал Деннис, – что мы должны немедленно прекратить эту чепуху!

– Какую чепуху?

– Маскарад Брюса! Отец девушки вне себя от тревоги. Это чревато неприятностями. Брюсу следует перестать хвастаться преступлениями Бьюли на основании информации, почерпнутой им из чьей-то пьесы.

– Он не почерпнул информацию из пьесы, – тихо сказала Берил. – Ее там нет.

Последовала долгая пауза.

– Как это нет? – осведомился Деннис.

В тихом голосе Берил слышалось нечто, заставившее его выбросить из головы все возражения и даже образ Дафни Херберт. Берил выпрямилась на сиденье.

– Помнишь, Деннис, тот вечер в уборной? Брюс сказал что-то вроде: «Маленький штрих – женщина, заглядывающая в щель между оконными портьерами и видящая на кушетке задушенную жертву, покуда Бьюли зажигает сигарету под лампой ключ к тому, как играть роль». Ты помнишь это, Деннис?

– Конечно помню. Ну и что из того?

Берил облизнула губы.

– Если ты заметил, тогда это показалось мне странным, но я промолчала. – Она кивнула как сомнамбула. – Я заподозрила неладное, только когда те же слова так потрясли мистера Мастерса в развлекательном центре. Потому я и сказала, что это есть в пьесе. Но этого там не было.