С точки зрения Аиды, самой легкой мишенью была Фекла, поскольку та четко обозначила, какими видит своих потомков. Нетрудно догадаться, что дети Феклы станут сильными, дисциплинированными, непобедимыми бойцами. Не нужно было быть гением военного дела, чтобы понять: в обозримом будущем, которое человечество проведет в космических колониях (при условии, что тяга к насилию никуда не денется), основной формой сражений будут драки, и верх в них будет одерживать тот, кто больше, сильнее и крепче. А тот, кто одерживает верх в бою, рано или поздно подомнет под себя всех остальных – так говорит история. И Аида не хотела, чтобы сыновья и дочери Феклы поработили ее детей.

Она могла бы пойти по стопам Феклы и создать более спортивную копию себя. Однако, захваченная той самой неожиданной деталью своего генома, она задалась целью «пробудить» неандертальские корни, которые, как ей мнилось, десятки тысяч лет дремали в ДНК ее предков. Мысль довольно безумная, поскольку неандертальских генов не хватало, чтобы воспроизвести этот вид целиком, но создать нечто отдаленно похожее у нее получилось. Довершили дело столетия карикатуризации, изоляции и совершенствования, в той или иной степени затронувшие каждую расу. В ход пошли последовательности генов, выделенные из кости настоящего неандертальца и секвенированные еще на Старой Земле. Из донулевых палеонтологических журналов выжали все доступные параметры, такие, как длина костей и строение мышц, а затем закодировали в генотипе неондерталов. Человек, сидевший на другом конце стола, был продуктом направленной эволюции и генной инженерии, однако если отправить его в доисторическую Европу, то он бы не отличался – по крайней мере, внешне – от реальных неандертальцев.

Создание новой расы – процесс небыстрый, на него уходят века. Когда стало ясно, что неондерталы – вполне самостоятельная ветвь человечества, задаваться примитивными этическими вопросами, а стоило ли вообще так делать, было уже поздно. К этому времени у них сложилась собственная история и культура, которой они гордились, как и любой другой этнос.

Неудивительно, что красной нитью через эту историю шли взаимоотношения с феклитами – в основном враждебные, как и ожидалось. В упрощенном до абсурда виде позиция феклитов звучала так: неондерталы – опасные обезьянолюди, порожденные безумной евой в качестве бича для других шести рас. Неондерталы же утверждали, что феклитов мог сотворить Гитлер, располагай он генетическими лабораториями, и очень здорово, что дальновидная Ева Аида создала им в противовес простых и добродушных, но при этом могучих и смертоносных защитников.

После того как на поле боя стали главенствовать катапульты и патботы, исход сражения уже не определялся только физической силой, и прямая вражда отошла на второй план. Однако врожденная неприязнь никуда не делась. Этим объяснялось, что Белед, только оказавшись в одном помещении с неондерталом, тут же приготовился к рукопашной.

Док не стал придавать этому значения. «Если вообще заметил», – подумала Кэт-два, хотя, конечно же, Док замечал все.

– Белед, Кэт, полагаю, с Лангобардом вы еще не знакомы.

Вполне распространенное имя для аидянина.

– Можно просто Бард.

– Лангобард, это Белед Томов и Кэт Амальтеина-два.

Бард поднялся из-за стола в полный рост, не такой уж и внушительный, и выполнил приветствие в аидянской манере, обеими руками. Затем он протянул правую ладонь на, казалось бы, невероятное расстояние, предлагая рукопожатие. Белед все еще не желал двигаться, поэтому Кэт-два шагнула вперед и пожала протянутую руку. Она еще никогда не касалась неондертала. Даже в зоне красных они были редкостью, поскольку чуть ли не поголовно перебрались на Новую Землю в качестве селенцев. Среди синих они вообще почти не появлялись. Лангобард изысканно принял руку Кэт, которая потонула в мясистых пальцах, каждый размером с кулачок младенца, и едва заметно сжал ее. Он был гладко выбрит и прекрасно ухожен, а также одет в отличный костюм, сшитый точно по фигуре. Даже интересно, где ему удалось отыскать себе портного. Смотрел он немного с усмешкой, как будто прочитал ее мысли.

– Весьма польщен, – сказал Бард с легким кивком, который только подчеркнул размер и массу его головы.

Кэт-два кивнула в ответ, и он так же осторожно отпустил ее руку, а затем обратился к Беледу:

– Лейтенант Томов, рад знакомству. Какое приветствие предпочитаете? Удар в лицо, рукопожатие или теплые дружеские объятия?

Он распахнул руки в стороны. Их размах гораздо превышал его рост, так что Бард и вправду мог обнять феклита через стол. Этот жест помог разрядить обстановку, и Белед наконец успокоился, принял менее угрожающую позу, произвел приветствие и протянул руку. Их ладони сцепились прямо перед лицом Кэт-два. Она даже слышала, как хрустнули косточки пальцев: это они проверяли силу друг друга. Тэ наблюдал издали с непонятным выражением, поскольку стоял к Кэт-два изуродованной стороной. Тем не менее ей показалось, что происходящее динайца забавляет, хотя, возможно, в некоторой степени тревожит.

Тэ поймал взгляд Кэт-два, покачал головой и хмыкнул.

– Надеюсь, я не слишком нарядно одет, – заметил Бард, когда они с Беледом наконец расцепились. – Знаете, когда бываешь в Колыбели, трудно не переборщить с костюмом.

– И часто тебе приходится здесь бывать? – спросил Тэ.

Ясное дело, замечание Барда было затравкой для разговора. Тэ, благодаря социальным инстинктам динайца и бармена, мгновенно включился в беседу.

– Удивительно, что мы ни разу до этого не пересекались, – ответил Бард, обращаясь к Тэ, но краем глаза наблюдая за Кэт.

Только после того, как она заняла одно из свободных кресел, он позволил себе опуститься в свое.

– Обратил внимание, что у тебя разливают кое-что с поверхности, – сказал он, поднимая пустой бокал. – Кстати, спасибо за пиво.

– Всегда пожалуйста, – ответил Тэ.

– Я почти всю жизнь прожил на поверхности, – пояснил Бард. – Мои сородичи выращивают виноградники. Мы делаем вино. Наши основные покупатели – рестораны в Колыбели, хотя ящик-другой попадает и в частные погреба на Большой Цепи.

– Что ж, вот одно объяснение, почему мы не встречались.

Кэт поняла это так: «Воронье гнездо» не может позволить себе такое дорогое вино. Однако Бард хитро прищурился и спросил:

– А что, Тэ, есть и другое?

– А где ваши виноградники? – вмешался Белед. Затем, запоздало поняв, что прозвучало резко, добавил: – Если не секрет.

– Нет, конечно, – ответил Бард. – На Антимере. Прямо у демаркационной линии.

Кэт лишь в самых общих чертах знала, что это за место: архипелаг в форме полумесяца в умеренных широтах между Алеутскими и Гавайскими островами, образованный кромкой ударного кратера. Некоторые островки были довольно крупными, самый большой располагался точно на антимеридиане: 180° к востоку или к западу от Гринвичского нулевого (отсюда и название). Остальная часть архипелага простиралась к востоку, вплоть до 166°30′ западной долготы. На этой же долготе находился один из барьеров на кольце, построенных аидянами, – западный конец маршрута, по которому перемещалось Око, и, соответственно, граница между красными и синими. Поскольку это была точка посреди Тихого океана, который, несмотря на старания Каменного Ливня, так и остался бескрайним водным простором, сухопутную границу там провести было нельзя. Однако меридиан 166°30′ проходил и через Берингию – регион, соединявший Аляску с восточной оконечностью Сибири. Таким образом, сухопутную границу провели там и по более благоприятному с климатической точки зрения Антимеру в нескольких тысячах километрах точно на юг. Это и была упомянутая Бардом «демаркационная линия». Все, кстати, обратили внимание, как тонко он умолчал о том, на чьей стороне находились их виноградники. Граница была размытой. Людей на Новой Земле настолько мало, что следить за ней незачем. А если взять более длинную сухопутную границу, проведенную через всю Азию по меридиану 90° восточной долготы, под Даккой, то ее и вовсе мотало туда-сюда – мимо кратеров, Гималаев и прочих препятствий.