– Если с людоедами связался Алим Нассор, то все безусловно серьезно, – заявил мэр Аллен. – Блестящий ум – и вдобавок дьявольски решительный. Но я не понимаю, что им движет. И, конечно, он никогда не участвовал ни в одной антииндустриальной демонстрации. Совсем наоборот. Скорее это «Мы только начали игру, а вы говорите, что пора заканчивать».

– Вы забыли об Армитедже, – заметил Бейкер. – Вероятно, Нассор и сержант Хукер не могли бы одни удержать армию от развала. Зато проповедник может. Именно он жаждет уничтожить станцию.

Мэр поразмыслил:

– Район Лос-Анджелеса тем и знаменит, что там как раз и возникали самые странные религиозные секты.

Тим в глубине души еще надеялся, что сотрудников электростанции не придется посвящать в историю Хьюго.

– В таком случае вам и ислам покажется странной религией, – быстро сказал он. – А секты… они используют один и тот же шаблон. «Примкни к нам – или съедим». Их лидеры собирают под свои знамена всех и каждого.

– Если станция перестанет функционировать, у них никогда не будет другой, – подал голос Прайс. – Они наверняка спятили.

О ком он говорил: о Новом Братстве или о Твердыне? Никто не спросил.

Бейкер внезапно поднялся.

– Ладно. У нас есть ружья и заметки доктора Форрестера. Тим, ступайте опробовать гидрокостюм. Возможно, удастся добыть то, что поможет нам в бою. И хотел бы я знать, сколько у нас осталось времени.

Полицейский взбирался по наклонной лестнице медленно, осторожно, держа на плече мешок с песком. У мужчины были русые волосы и квадратная челюсть, а форма изношена чуть ли не до дыр. Следом, тоже с мешком на плечах, лез Ческу.

Балласт предназначался для укрепления баррикады, сооруженной на верхней площадке градирни. Радиоаппаратуру теперь защищала довольно прочная стена.

Полицейский обернулся и оказался лицом к лицу с Марком. Сложением он напоминал Ческу и был очень сердит.

– Мы не бросали свой город, – пробурчал он.

– Я вовсе не имел в виду ничего такого. – Парень с трудом подавил желание огрызнуться. – Я только сказал, что многие из нас…

– Я дежурил, – оборвал его коп. – Но по меньшей мере двое наших пялились в телевизор. Как и мэр. Я вот не смотрел. А узнал так – какая-то девушка кричала, что комета столкнулась с Землей. Я был на посту. Потом появился Аллен, загнал людей в лифты, мы спустились в подземный гараж. Там он разместил женщин и кое-кого из мужчин по многоместным легковушкам, нагруженным всяким барахлом. В сопровождении полицейских на мотоциклах мы двинулись в сторону Гриффин-парка.

– И вы не…

– Я ни о чем и понятия не имел, – ответил патрульный Уингейт. – Мы выехали в горы, и мэр сказал нам, что комета вызвала некоторые разрушения, но здесь мы находимся в относительной безопасности, а затем мы вернемся в город и наведем порядок. Ох, приятель…

– Вы видели цунами?

– Господи… Ческу, какой там порядок? Туман да пена. А кое-какие здания почему-то не опрокинулись. Джонни Ким и Аллен орали друг на друга, а я стоял рядом, но не мог расслышать ни слова – гремел гром, сверкали молнии, все вокруг ревело. Джонни и мэр снова собрали нас, и мы погнали на север.

Мужчина умолк. Марк тоже уважительно хранил молчание. Они глядели, как прыгают на волнах четыре лодки – это удирал Лаумер вместе с рабочими, которые изъявили желание присоединиться к нему. Перед отбытием Робин пытался наложить лапы на некоторую часть имевшихся на АЭС припасов. Разразился жуткий скандал, но люди с ружьями – в том числе Ческу и полицейские мэра – отстояли свою точку зрения.

– Сан-Хоакин мы пересекли часа за четыре, – продолжил патрульный, – и, смею заверить, путь оказался нелегким. Мы включили сирены, но ехали по бездорожью столько же, сколько по дороге. Одну машину пришлось бросить. Мы добрались сюда, когда вода поднялась выше осей, но дамба была крепкая. Мы разгрузили тачки и под дождем перетащили вещи за дамбу. Когда мы закончили, Прайс послал нас работать. Мы вкалывали как черти. Наутро вокруг нас разлился океан, ну а спустя, наверное, шесть часов, я наконец-то принял душ.

– Душ.

Патрульный дернулся.

– Что?

– Вы произнесли это так небрежно! Горячий душ. Да вы знаете, сколько… Ладно, забудем. Я имел в виду, что большинству из нас пришлось пуститься в бегство.

Коп наклонился к Ческу. Марк невольно уставился на его нос – узкий, с заметной горбинкой, классический римский нос.

– Нет! Мы просто собрались в нужном месте, чтобы, когда все кончится, можно было спокойно вернуться обратно… хотя… зачем? Ведь от Лос-Анджелеса ничего не осталось! Ничего, кроме атомной станции, но мэр говорит, что с формальной точки зрения она – часть Лос-Анджелеса. Никто не причинит АЭС никакого ущерба.

– Ну и славно.

Четыре лодки постепенно уменьшились. Несколько рабочих взобрались на дамбу посмотреть, как они уплывают – возможно, с завистью.

– Думаю, теперь они станут рыболовами, – заметил Марк.

– Наплевать, – ответил патрульный. – Пора за работу.

Хорри Джексон выключил мотор. Судно проплыло еще немного по инерции и остановилось.

– Насколько я понимаю, как раз сейчас под нами Васко, – сказал мужчина. – Если нет, ничего не могу поделать.

Тим взглянул на чернильно-черную воду и поежился. Гидрокостюм в общем-то был ему впору, но кое-где оказался широк, а в море наверняка чертовски холодно. Хамнер проверил дыхательную систему. Та работала. Баллоны были полные, что тоже производило впечатление. Если у механиков Сан-Хоакинской АЭС не оказывалось в наличии чего-либо, например клапана, они шли в мастерскую и изготавливали нужную деталь. Напоминание о другом мире, где ты вовсем не обязан обходиться тем, что случайно оказалось под рукой, где у тебя право кое-что решать.

– Я вот думаю… если на свободе оказались аквариумные золотые рыбки, то куда делись пираньи? – пробормотал Тим.

– Для них здесь слишком низкая температура, – ответил Гиллкадди и рассмеялся.

– Ясно. Ладно, начинаем.

Хамнер вскарабкался на планширь, мгновение сидел там, балансируя, после чего спиной вперед скатился в воду.

Холод его ошеломил, однако вода оказалась не столь ледяной, как он ожидал. Тим помахал рукой оставшимся в лодке и нырнул для пробы. Он едва различал, что показывают укрепленные на запястье компас и глубиномер (еще одно из чудес, созданных людьми из штата АЭС, смастерили и откалибровали за пару часов).

Мужчина включил герметический фонарь. Луч обеспечил ему видимость не более десяти футов, скверную, словно вокруг разлито молоко.

А в Изумрудном заливе вода была прозрачная как стекло. Тогда он плыл сквозь заросли водорослей, похожие на джунгли, а мимо стремительно проносились разноцветные рыбки… Это было давнымдавно.