— Но ведь все преимущества были на его стороне, — воскликнул Тайберн, у которого уже голова шла кругом, — Ведь вам пришлось сражаться на его территории — здесь, где он был сильнее всего…

— Нет, — покачал головой Ян, — Вы просто путаете оборону с нападением. Мое появление заставило Кенебака попытаться выяснить, у меня ли его открытка и знаю ли я, почему в ту ночь Брайан нарушил приказ и проник на вражескую территорию. Кенебак рассчитывал, что его ребята еще тогда — в холле — разберутся с этой открыткой. Но они струхнули.

— Да, я помню, — пробормотал Тайберн.

— Потом, когда я отдал ему пакет, он думал, что открытка в нем. Но ее и там не оказалось, — продолжал Ян, — Тогда он решил, что единственный выход — создать у меня ощущение полной безопасности, чтобы я, ничего не боясь, мог признаться в том, что и открытка у меня, и мне известно о мотивах поступка Брайана. Ему просто необходимо было это знать, поскольку именно его выпад заставил Брайана сорваться и совершить то, что он совершил. На последствия Кенебаку было наплевать. Суд и расстрел Брайана относились к сфере закона — области, по бандитским правилам весьма далекой от понятия чести или бесчестья. Пока никто не знал, что Брайан на деле оказался смелее, чем его старший брат, — все было в порядке. Но вот если я знал об этом, то, по его понятиям, свою честь он мог спасти, только убив меня…

— И почти преуспел в этом, — заметил Тайберн, — Любая из этих пуль…

— Там же был этот робомедик, — спокойно ответил Ян, — Такой человек, как Кенебак, обязательно должен был предусмотреть что-нибудь в этом роде на всякий случай… и, конечно, попытаться поймать меня в какую-нибудь любительскую ловушку.

Объявили начало посадки. Ян поднял свою сумку с вещами.

— Всего хорошего, — сказал он, протягивая Тайберну руку.

— Всего хорошего, — пробормотал тот. — Так, значит, вы сознательно полезли в ловушку Кенебака. Во все его ловушки. Просто даже не верится… — Он выпустил наконец руку Яна и смотрел, как этот великан поворачивается и идет к кораблю, сверкающему на поле в лучах зимнего солнца. И тут к Тайберну вдруг вернулась способность ясно мыслить. Он бросился вслед и поймал Яна за руку. Ян остановился и полуобернулся, слегка нахмурившись.

— Но этого же просто не может быть! — воскликнул Тайберн. — Получается, что вы шли туда, зная, что Кенебак нашпигует вас свинцом и, возможно, убьет — и все это только ради памяти тридцати двух рядовых под командованием человека, который вам даже не был симпатичен? Нет, это невероятно, человек не может быть настолько хладнокровным! Даже такой, до мозга костей военный человек, как вы.

Ян взглянул на него с высоты своего роста. Тайберну вдруг показалось, что лицо дорсайца вдруг стало очень далеким, посуровело и застыло, будто высеченное на вершине какой-нибудь ледяной горы.

— Но я ведь не просто военный, — произнес Ян. — Вы ошибаетесь, так же как и Кенебак. Из-за этого он и решил, что, лишив меня военных преимуществ, легко справится со мной.

Глядя на него, Тайберн почувствовал, что по спине у него пробежал ледяной холодок, как будто ветер подул с горного ледника.

— Так скажите же, во имя всего святого, — закричал Тайберн, — кто же вы?

Из своей далекой выси Ян взглянул Тайберну в глаза, и печаль, прозвучавшая в его голосе, была слышна так же отчетливо, как стук подкованных каблуков по голому камню.

— Я — воин, — мягко ответил Ян.

С этими словами он повернулся и направился к кораблю. На фоне ясного зимнего неба Тайберн еще долго видел его черный силуэт, что возвышался над остальными пассажирами, спешащими на корабль.

Сета, 2273

Меня зовут Корунна эль Ман.

Это я привел легкий курьерский корабль на взлетное поле космопорта Нахар-Сити планеты Сета в созвездии Тау Кита. Я стартовал на Дорсай и через шесть фазовых сдвигов доставил в цитадель Гебель-Нахар нашу Аманду Морган — ту, которую все звали Аманда Вторая.

Для пилота простого «курьера» мой воинский чин достаточно высок, но обстоятельства потребовали доставить эксперта по контрактам в Нахар за столь короткое время, что обычный перелет превращался в предприятие весьма опасное. Курьерские звездолеты слишком дорого стоили, чтобы с легким сердцем подвергать их неоправданному риску. Ко мне обратились за помощью, и я выполнил задачу, посадил корабль в Нахар-Сити, для чего потребовалось лишь выше пределов возможного «растянуть» время фазовых сдвигов.

Трудности путешествия, кажется, не слишком волновали Аманду. Но удивило меня не это (ведь моя попутчица была дорсайкой), а то, что почти весь перелет Аманда молчала.

Многое изменилось во мне после Баунпора. Когда орды северных фрайляндцев ворвались в город и по колено в крови добивали его защитников, в животной ярости за столь упорное сопротивление мне рассекли лицо. И еще фрайляндцы убили Элизу — лишь потому, что она была моей женой. Ничего не осталось от любимой, лишь легкое газовое облачко, исчезнувшее в просторах Вселенной. Нет могилы, куда можно прийти и помянуть… Я отказался от помощи хирурга, я носил свои шрамы как воспоминание о ней…

Стоило рубцам изменить мое лицо, как переменилось отношение ко мне окружающих меня людей. Для немногих я словно перестал существовать, а для остальных — и их было большинство — стал человеком, с которым стремятся поделиться самым сокровенным — мыслями, надеждами, сомнениями — и тем облегчить свою душу.

Возможно, им казалось, что испытавший столько боли и живущий со скорбной памятью не станет строго судить о болях и скорби, терзающей других. Прошло время, и я понял, что все гораздо сложнее.

Словно догорающая свеча, в потемках их душ я не мог рассеять мрак, но вселял уверенность, что сохраню их сокровенные тайны. Сомневаюсь, что Аманда и все те, с кем мы добирались до Гебель-Нахара, были бы так откровенны со мной, если бы судьба свела нас в те дни, когда я еще не потерял Элизу…

Мы благополучно приземлились. Космопорт, способный принимать корабли из дальнего космоса, был построен в Нахар-Сити. Этот город ближе всего расположен к резиденции правительства — Гебель-Нахар, укрепленной крепости в горах.

Покинув звездолет, мы поспешили к выходу со взлетного поля, предполагая, что нас там ждут.

Колония Нахар лежит в тропических широтах Сеты, и таким же веселым и беззаботным, словно соревнуясь с богатством красок природы, показался нам небольшой корпус космопорта с его высокими расписными потолками, яркой мозаикой пола, живыми цветами и развешанными по стенам в обрамлении тяжелых рам картинами.

Мы стояли, окруженные этим разноцветным великолепием, среди движущихся дорожек эскалаторов. Взгляды людей, не останавливаясь, безучастно скользили по нашим лицам, хотя казалось, трудно остаться равнодушным к человеку со шрамами, да еще если рядом с ним такая женщина — женщина, словно сошедшая со страниц исторических книг Дорсая, настолько лицо ее, до мельчайших черт, напоминало лицо той, первой Аманды.