В значительной степени действия и предложения Кауфмана в 1878 году были схожи с тем, что предлагал Скобелев. Вероятно, они не раз говорили на эту тему, идея была близка обоим генералам. В январе 1879 года Кауфман представил Милютину «Общий очерк положения дел в 1878 году на границах Туркестанского военного округа и в азиатских владениях с ним сопредельных», где он подробно описал, какие действия были им предприняты для создания давления на Англию. И сами судите, насколько это похоже на письмо Скобелева.

«В предписании 13 апреля № 10 г-на военного министра было передано высочайшее повеление о тех мерах, которые должны были быть приняты в крае на случай разрыва с Англией.

Этими мерами были: 1. Усиление войск края, 2. Соответствующие сношения с владетелем Афганистана, 3. Высылка отрядов к Шир-абаду и к Мерву и 4. Отправление эмиссаров в Афганистан и в северную часть Индии.

Для усиления войск края еще 10 апреля, в день получения телеграммы о сем, сделаны были распоряжения о призыве запасных чинов в округе и сформировании резервных рот, как из запасных, так и из сверхкомплекта. Всех резервных рот было сформировано 15, а именно: в Семиреченской области — 4, в Ташкенте — 2, в Ферганской области — 3, в Зеравшанском округе — 4 и в Аму-дарьинском отделе — 2. Кроме того, сформированы были: в г. Ташкенте 2 резервных (№ 1 и № 2) батареи 4 и 1 ракетная полубатарея.

Сосредоточение войск к г. Самарканду и к пограничному нашему пункту — урочищу Джам началось по окончательном изготовлении их к походу, движение же вперед предполагалось начать по выяснении положений, в которые стали бы к нам Бухара и Афганистан.

Хотя в первой половине мая был получен ответ на письмо, посланное еще в сентябре 1877 года к эмиру Афганскому с обыкновенным приветствием для поддержания добрых между нами отношений, но ответ этот весьма любезный не заключал никакого намека на отношение эмира к англичанам несмотря на то, что в январе месяце вновь было отправлено другое письмо к Шир-Али хану уже с вопросом об этом. Шир-Али хан, получивши январское письмо, ответил только на сентябрьское. Такая медлительность в переписке была обычным приемом эмира Афганского, он иначе не отвечал на послание, как только по получении нового. Поэтому, чтобы выяснить отношение к нам Афганистана, при предполагавшемся движении вперед генерал-майор Столетов по приезде в Ташкент был отправлен в Кабул, и ему поручено было поставить категорически вопрос кабульскому эмиру о том, какие ему удобно будет установить отношения к нам, и выставить все выгоды доброй дружбы к нам и союза»[278].

Генерал Столетов Николай Григорьевич

Генерал Николай Григорьевич Столетов считается одним из видных участников Большой Игры. Выпускник физико-математического факультета Московского университета, он не планировал становиться военным. Но когда началась Крымская война, он уехал добровольцем воевать в Севастополь. Инкерманское сражение, бой на Черной речке, оборона 4-го бастиона. Жизнь бывшего студента радикально изменилась. Он закончил Николаевскую военную академию, а дальше война на Кавказе, Туркестанские походы (помните Красноводский десант Столетова?), война 1877–1878 годов, где как раз Столетов командовал болгарским ополчением. И вот именно его отправили с миссией в Кабул, к эмиру Шер Али-хану, с предложением о военном союзе и дружбе против англичан. На самом деле есть немало косвенных доказательств того, что будущий поход на Индию Кауфман воспринимал всерьез. В отчете для Милютина есть такие строки:

«В числе мер, долженствовавших быть принятыми в крае на случай войны с Англиею, входило отправление эмиссаров в Афганистан и северную часть Индии. Что касается посылки эмиссаров в Индию, то в крае не было таких людей, на которых можно было бы возложить какие-либо серьезные политические поручения с шансами на успех. Командующий войсками округа надеялся, о чем было доложено г. военному министру в рапорте за № 4073, что таких людей мог нам указать Шир-Али хан при установлении его дружественных отношений к нам или же такие люди сами бы явились, когда увидели бы наше появление на Аму-дарье»[279].

То есть Кауфман полагал — и не без оснований, — что движение русских войск спровоцирует брожения в самой Индии и приведет к восстаниям против англичан. Вот он, «хирург с Севера», пришел вырезать «опухоль». Но в целом стоит признать — стратегического плана действий в Азии у русских по традиции не было. Действовали наобум, по принципу — война план покажет. Хотя важно понимать, что Столетова в Кабул отправлял даже не Кауфман. И не Милютин. Лично Александр II. Евгений Константинович Андреевский, боевой товарищ Столетова по турецкой войне, а позже флигель-адъютант Его Величества, в книге воспоминаний очень подробно описал миссию в Кабул.

«Явившись в назначенный час, я был вновь представлен государю, — рассказывал Н. Г. Столетов. — Его величество поручил мне передать Шир-Али-хану, что ему будет дана полная поддержка, и что ему следует держать себя относительно англичан так же, как держал себя его гордый отец Дост-Мохамед; “Скажи ему — продолжал государь: — что я вполне уверен в нем и в его умении, а потому, в свою очередь, жду от него лишь той корректности, которая даст Кауфману полное спокойствие относительно нашей границы. Шир-Али должен знать, что, при нынешних условиях, очень многое зависит от него самого; англичане не позволят себе ничего по отношению к Афганистану не только из-за того, что будут видеть мою поддержку, — они должны видеть с его стороны вполне уверенный тон и отважное поведение, в котором он должен ясно показывать свою надежду на нас; они прекрасно помнят урок, данный им Дост-Мохамедом и его сыном Акбаром — братом Шир-Али. Все начертанное и условленное нами раньше в прежних наших переговорах ему надлежит твердо соблюдать; я его поддержу нравственно и материально; нового ты ему не везешь ничего, подтверждаешь лишь старое, подтверждаешь то, что охотно подтверждаю и я; надеюсь, что это его ободрит, пусть же он приложит столько старания, сколько мы проявляем готовности искренно напрячь все усилия к его пользе.

Кланяйся же Кауфману и ему в точности повтори все мною тебе сказанное. Поезжай с Богом; пиши часто и подробно Дмитрию Алексеевичу.

— На этот счет я дал подробные указания; генерал Кауфман их обстоятельно дополнит, — доложил военный министр.

“После того государь меня трижды перекрестил, поцеловал и отпустил”, — нередко вспоминал Н. Г. Столетов»[280].

На месте, в Ташкенте, Николай Григорьевич получил от Кауфмана куда более четкие указания.