он написал угрожающее письмо директору Роше, переводчику Кремье и постановщику М. П. Рейнгардт [...]

Когда и я, в свою очередь, обратился к адвокату, то выяснилось, что все документы, составленные и выправленные по указаниям Société des auteurs, оказались совершенно непригодными с юридической точки зрения, и я ими оперировать не смогу.

Здешним юристам совершенно необходимо письмо, посланное тебе издат. Ладыжникова 3-го октября 1928, в котором это издательство предложило точные условия соглашения [...] Из этого подлинного письма нужно немедленно же выяснить, на каких языках и для каких стран издат. Ладыжникова взяло на себя распространение твоей пьесы «Зойк. квар.» — и на какой срок [...]

Если только издат. Ладыжникова изданием немецкого перевода закрепило за собой право какого бы то ни было перевода, — т. е. на любой язык и в любой стране — инсценировки, аранжировки, переделки, сценарии и т. д., то ты лично с того момента, т. е. 8 октября 1928 года (в этом твоем ответе издат. Ладыжникова ты письменно согласился с условиями письма его от 3 октября 1928) никаких прав на «Зойкину» не имеешь — она целиком принадлежит через издат. Ладыжникова Фишеру, а значит — ты не мог дать мне ни доверенности, ни прав на договоры и получение денег. Этим правом законно обладает издат. С. Фишер в Берлине и не оно ко мне должно было обращаться, а я к нему. Точно так же и твой авторский гонорар тебе может выделить лишь С. Фишер [...] Вот на чем основывается издат. С. Фишера, а Захар Л. Каганский заявляет, что он есть единственный и полномочный агент С. Фишера по театральным делам в Европе и что на его имя С. Фишером выданы соответствующие законные (?) документы, по которым он смог устроить постановки пьесы в Варшаве и Брюнне (Чехословакия). Мария Рейнгардт, готовя французск. перевод-адаптацию, должна была обратиться к Фишеру и с ним уже договариваться об условиях этой адаптации.

Итак, все построено на подлинном и оригинальном письме издат. Ладыжникова к тебе от 3 октября 1928 года. Только имея это подлинное письмо в руках в Париже, мы сможем установить, насколько законны права издат. Ладыжникова — издат. С. Фишера — З. Каганского, как представителя С. Фишера, — и какие меры можно принять, чтобы парализовать этого дельца [...] Французские законы, весьма устарелые и дряблые, дают возможность Каганскому (от имени Фишера) наложить арест либо на авторский гонорар, [...] либо вообще арестовать по суду все поступления театра — а это пахнет весьма большим скандалом, тем более, что на постановку уже затрачены большие средства. Чтобы избежать этой крайней неприятности, я убедительно прошу тебя немедленно же и самым экстренным способом послать Société des auteurs подписанный тобою французский текст соглашения с М. П. Рейнгардт.

На мое же имя немедленно надлежит выслать все оригинальные письма издательств Ладыжникова и С. Фишера, особенно те, где речь о Каганском [...] Все эти письма я, конечно, тщательно сохраню и верну тебе по миновании надобности [...]

До начала спектаклей осталось всего пять дней, нельзя терять ни одной минуты [...] Мне очень жаль, что непорядок и непорядочность омрачают честную и длительную работу, причиняя тебе и мне огорчения, хлопоты, но дело теперь зашло слишком далеко: нельзя, чтобы на меня указывали как на несерьезного или нечистого на руку человека. Ведь я законно и честно хотел защитить твое честное имя и законное право!

Если будешь немедленно писать в Париж, то напиши в Société des auteurs, что ты никогда и никоим образом не уполномачивал З. Каганского защищать твои права на «Зойкину» и всегда указывал С. Фишеру, чтобы Каганскому ведение твоих дел никогда и никак не поручалось, как ты это уже писал в свое время самому С. Фишеру [...] Еще раз прошу этого письма не откладывать в сторону ни на одну минуту! Действуй незамедлительно, точно и определенно, иначе чужая рука растащит то, что тебе принадлежит, а я, твой законный представитель, попаду в глупое и неловкое положение [...] Решительная борьба за твои права внезапно вступила в критическую фазу, едва лишь спектакль объявлен и дело запахло деньгами [...] Комбинатор З. Каганский, очевидно, лучше знал и законы и способы, как подцепить оплошности в ведении дела [...] Ах, сколько негодяев и бандитов рассеяно по целому миру!

Я, конечно, постараюсь все сделать, чтобы избежать огласки, скандала, но как это трудно, невыразимо трудно сделать!

[...] Всплывает снова старая и путаная история: издательство Ладыжникова... издательство С. Фишера и ее единственный и всемогущий представитель Захар Леонтьевич Каганский, которому якобы принадлежат все права на «Зойкину» повсюду и навсегда! [...] Ему, вероятно, в этом помогает второй делец Б. Рубинштейн — «бывший владелец» издательства Ладыжникова (оба сейчас находятся в Париже). Société des auteurs, считая, что я законно тебя представляю за пределами СССР по защите авторских прав на «Зойкину» — написало издательству С. Фишера категорическое заказное письмо несколько недель назад, но до сего дня ответа не получило [...] Итак, Ладыжников не существует, С. Фишер, может быть, также не существует, но существует Лазарь Каганский [речь идет о том же З. Л. Каганском], который остается невидимкой [...]».

417

«Подлинное письмо Ладыжникова отправил 5 февраля. Булгаков»

[...] «Сообщаю, что я никогда и никоим образом не уполномачивал Захария Каганского защищать мои права на пьесу «Зойкина квартира». Автор Михаил Булгаков» (франц.).

418

«Le Jour» — газета «День» (франц.).

419

12 февраля 1937 года Е. С. Булгакова записала в дневнике: «У Миши отвратительное настроение, связанное с «Зойкиной квартирой» в Париже. Опять вчера рылись в архиве, опять посылали документы. Дома не издают, а за границей грабят».

420

В. Г. Сахновский совместно с Немировичем-Данченко готовили премьеру «Анны Карениной», торопились, предполагая взять этот спектакль в Париж, где должны были состояться гастроли в этом году. 21 апреля 1937 года премьера состоялась.

421

Е. С. Булгакова подробно рассказала о том, что пришлось испытать ей и М. А. Булгакову в тяжбе с Харьковским театром (см.: Дневник Елены Булгаковой, с 22 марта по 7 апреля 1937 года).

422

Театр русской драмы в Харькове предъявил Булгакову иск на полученный им аванс за неразрешенную к постановке пьесу о Пушкине. Процесс по суду был выигран Булгаковым, но само это событие добавило