в начале века ни одной другой империи не пришлось пережить такого потрясения. Однако империя продержалась несколько десятилетий, и в ее внутренних делах проявились тенденции, подготовившие почву для создания относительно стабильного турецкого национального государства, которое было основано в 1923 году. Если добавить к этому тот факт, что европейский колониализм пережил две мировые войны, то уязвимость империй покажется не столь поразительной, как их живучесть и способность к регенерации. Они вошли в современный мир как сильно изменившиеся "реликты" своих веков становления: XV (Османская), XVI (Португалия, Россия), XVII (Англия, Франция, Нидерланды) или Цинский Китай как последняя глава имперской истории, начавшейся в III веке до н.э.). В перспективе начала ХХ века эти империи, наряду с католической церковью и японской монархией, представлялись старейшими политическими институтами мира.

Такое выживание было бы невозможно без значительной степени сплоченности и адаптивности. Наиболее успешные из выживших - прежде всего, Британская империя в XIX веке - были даже в состоянии формировать обстоятельства на своем конкретном пространстве. Они создавали условия, на которые другие должны были реагировать, приспосабливаясь к ним.

 

Типы: Империя в сравнении с национальным государством

Что типологически отличает империю от национального государства? Одним из возможных критериев является то, как элиты, поддерживающие или идеологически защищающие империю, на самом деле видят мир - или, другими словами, какие модели обоснования служат для легитимации двух политических порядков.

1. Национальное государство оказывается в окружении других национальных государств с аналогичной структурой и четко определенными границами. Империя имеет свои (менее четко определенные) внешние границы, где она сталкивается с "дикой природой", "варварами" или другой империей. Она любит создавать вокруг себя буферную зону. Прямые границы между империями часто имеют необычайно высокий уровень военной безопасности (например, габсбургско-османская граница на Балканах, границы между советской и американской империями в Германии и Корее).

2. Национальное государство, конгруэнтное в идеальном случае единой нации, провозглашает свою однородность и неделимость. Империя подчеркивает всевозможные неоднородности и различия, стремясь к культурной интеграции только на уровне высшей имперской элиты. Ядро и периферия четко разграничиваются как в сухопутных, так и в морских империях. Периферия отличается друг от друга по уровню социально-экономического развития и степени управляемости центром (прямое или косвенное управление, зависимость или суверенитет). Кризисы подтверждают примат ядра в той мере, в какой оно считается жизнеспособным даже без периферии, и это предположение находит широкое подтверждение в современности.

3. Независимо от того, является ли конституция демократической или авторитарно-кламативной, в национальном государстве культивируется идея о том, что политическое правление легитимируется "снизу"; власть справедлива только в том случае, если она служит интересам нации или народа. Империя, даже в ХХ веке, вынуждена была обходиться легитимацией "сверху" - например, через символы лояльности, установление внутреннего мира (Pax) и эффективного управления ( ), раздачу особых льгот клиентуре. Форма интеграции была принудительной, а не добровольной: "Почти в каждом случае, когда колониальная власть допускала возможность выборов и политической конкуренции среди своих подданных, этот жест разворачивал необратимую динамику эмансипации. Империю и демократию практически невозможно совместить, в то время как национальное государство зависит от общей политической осведомленности и вовлеченности населения, хотя и не обязательно в обличье демократического конституционализма.

4. Люди как граждане непосредственно принадлежат к национальным государствам, общий статус которых основан на равных правах и политической включенности. Нация понимается не как конгломерат подданных, а как общество граждан. В империи на место равноправного гражданства приходит иерархия прав. Если и существует такое понятие, как имперское гражданство, открывающее доступ к политии метрополии, то на периферии оно ограничено небольшими слоями населения. Меньшинствам приходится бороться за особые права в рамках национального государства, империя же изначально опирается на наделение особыми правами и обязанностями со стороны неподотчетного центра.

5. Культурные связи - язык, религия, бытовые практики - как правило, разделяются всем населением национального государства. В империи они ограничены имперской элитой в ядре и ее колониальными ответвлениями. Кроме того, в империи, как правило, сохраняются различия между универсальными "большими традициями" и локальными "малыми традициями", тогда как в национальном государстве, находящемся в основном под гомогенизирующим влиянием средств массовой информации, они, как правило, стираются. Империи в большей степени, чем национальные государства, склонны к религиозному и языковому плюрализму, то есть к сознательному признанию множественности, которое не обязательно должно основываться на универсальных моральных принципах "толерантности".

6. В силу своей якобы более высокой цивилизованности центральная элита империи считает своей миссией создание образованной социальной прослойки на периферии. Крайности в виде полной ассимиляции (Франция, по крайней мере, в теории) и уничтожения (нацистская империя в Восточной Европе) встречаются редко. Цивилизационная задача обычно понимается в терминах щедрого благословения. В отличие от этого, аналогичные процессы в национальных государствах - всеобщая школьная система, общественный порядок, гарантия основного пропитания и т.д. - не воспринимаются как результат цивилизаторской миссии, а определяются как обязанности всей нации, как гражданские права.

7. Национальное государство восходит к первобытному происхождению конкретной нации или даже к общему биологическому происхождению, которое может быть вымышленным, но в конечном итоге является предметом искренней веры. В самых ярких проявлениях то, что она конструирует, - это племя-нация. Империя, в отличие от , восходит к политическим учредительным актам королевских завоевателей и законодателей, часто также используя идею имперской трансляции или продолжения, например, когда Ост-Индская компания, а затем королева Виктория пытались извлечь легитимность из своей преемственности могольским императорам. Империям трудно (пере)конструировать свою фрагментарную историю иначе, чем в хрониках верховных правителей. После возникновения национального историзма с его предположением об органической преемственности стало относительно легко обнаружить связность в прошлом, причем не только в политической сфере. Если создание социальной и культурной истории нации, как это сделал в XIX веке Жюль Мишле для Франции, облегчается центральной ролью субъекта, называемого "национальным народом", то при историзации империи изнутри всегда приходится сталкиваться с проблемой отсутствия единого исторического субъекта.

8. Национальное государство претендует на особое отношение к определенной территории, что видно по памятным местам, которым часто придается характер святых мест. Неприкосновенность" национального гео-тела является «основным убеждением современного национализма». Империя имеет скорее экстенсивное, чем интенсивное отношение к земле, которая в ее представлении является прежде всего территорией, доступной для управления. Исключением из этой предпосылки является колониализм поселенцев, поскольку он склоняется к интенсивному отношению к почве - источнику напряженности в отношениях с имперской администрацией, а также одному из основных корней колониального национализма.

Размеры имперской интеграции

Есть преимущества в понимании национальных государств и империй с точки зрения их различных "логик" и вменяемых им смыслов. Дополнительным подходом является поиск различий в способах