За шесть месяцев, прошедших с июня по декабрь 1941 г., Третий рейх подошел к решающей развилке своей истории. Именно в тот период казалось, что Гитлер и его режим вплотную приблизились к полной реализации своих идеологических замыслов. Но вместе с зимой пришла и стратегическая катастрофа. Напав в июне 1941 г. на Советский Союз, Гитлер сделал ставку на то, что вермахт сможет выдержать войну на два фронта, если только Красную армию удастся уничтожить к концу года. Как он выразился в послании Муссолини, отправленном рано утром 22 июня, «Как бы там ни было, дуче, наше положение в результате этого шага не сможет ухудшиться; оно способно только улучшиться»[1508]. К ноябрю 1941 г. стало очевидно, что надежды фюрера не оправдались. Немецкая программа колонизации завоеванных земель и изгнания их коренного населения едва успела начаться, как контрнаступление Красной армии под Москвой вскрыло всю ничтожность военных ресурсов, на которые опирались имперские амбиции Гитлера. За первые две недели декабря 1941 г., именно тогда, когда Рейнхард Гейдрих собирался ознакомить рейхсминистерства со своими планами по «окончательному решению „проблемы европейского еврейства“», исчезли условия, позволявшие Третьему рейху полностью воплотить в жизнь эти ужасающие замыслы. Именно благодаря срыву «Барбароссы» как военного проекта число жертв холокоста составило менее б млн человек, а не 11,3 млн как замышлял Гейдрих. Планы Третьего рейха уничтожить Советский Союз, создать долговечную империю на востоке и полностью изменить глобальное сотношение сил потерпели крах еще до того, как убийственные средства реализации этих планов были запущены.

I

Как мы уже видели, успешное выполнение «Барбароссы» зависело от того, удастся ли вермахту парализовать и уничтожить Красную армию на рубеже Днепра и Двины, в 500 км от границы. Называть такую перспективу оптимистичной было бы сильной натяжкой. Операция «Барбаросса» и в этом отношении представляла собой последний крупный пример колониальных захватов: предпринятую европейской страной средних размеров чрезвычайно самонадеянную попытку навязать свою тираническую волю якобы более отсталому народу, имеющему намного большую численность. В принципе немцы считали советское руководство слишком слабым и некомпетентным для того, чтобы ему удалось использовать свои колоссальные людские ресурсы и запасы вооружений, и втянуть немцев в войну на истощение. Обширные территории, захваченные за первые недели кампании, первоначально как будто бы оправдывали это презрение к противнику. 3 июля начальник армейского штаба Франц Гальдер сделал знаменитый вывод о том, что сражение выиграно[1509]. Основная часть Красной армии уничтожена «по эту сторону Двины и Днепра». Завершение кампании на востоке потребовало бы от вермахта некоторых усилий по зачистке территории, но настало время для того, чтобы германское руководство задумалось о дальнейших операциях по перерезанию «пуповины» Британской империи – пространства между Нилом и Евфратом.

Но этот «пузырь надежд» лопнул всего через несколько недель. К концу июля 1941 г. все три немецкие группы армий исчерпали возможности своей системы снабжения и приостановили наступление. Красная армия, понеся колоссальные потери, все же не была уничтожена[1510]. Она все еще сражалась и наносила противнику серьезный урон. Наиболее критическая ситуация сложилась на центральном участке фронта под Смоленском[1511]. На исходе июля, используя последние ресурсы своих танковых частей, Гейнц Гудериан завершил еще одно гигантское окружение и взял под свой контроль «сухопутный мост» между верховьями Двины и Днепра. До Москвы оставалось менее 400 километров. Но выполняя этот эффектный удар, Гудериан оторвался от своих линий снабжения, и основная часть группы армий «Центр» осталась в сотнях километров у него за спиной. В условиях яростных советских контратак растянутые части Гудериана были вынуждены окопаться и оборонять внешний периметр котла[1512]. Почувствовав, что настал критический момент, советское командование бросило против группы армий «Центр» не менее 17 армий, причем б из них действовали против Гудериана[1513]. Непрерывные советские контратаки ценой ужасающих жертв все же достигли своей цели. Как отмечал в своем дневнике фельдмаршал фон Бок, главнокомандующий группы армий «Центр», «Я еще не вполне представляю себе, каким образом начинать новую операцию в положении, когда боеспособность войск, подвергающихся непрерывным атакам, непрерывно снижается»[1514]. Спустя несколько дней фон Бок записывал: «Если русские в ближайшее время не будут разбиты, то до наступления зимы будет очень трудно нанести по ним такой удар, который бы покончил с ними»[1515].

Группа армий «Центр» могла возобновить наступление на Москву не ранее чем в сентябре[1516]. Это была именно та задержка, на опасность которых столь настойчиво указывал Гальдер в своих ранних оценках плана «Барбаросса». В начале 1941 г. он писал, что гарантию успеха может обеспечить лишь непрерывное движение вперед, которое не даст Красной армии возможности перегруппироваться. Сейчас же, когда наступление остановилось по всему фронту, Гальдер был вынужден сделать вывод о том, что вторжение немцев в Советский Союз основывалось на неверной оценке ситуации. В начале августа в его дневнике появляется следующее многозначительное признание: