В августе 1941 г. хрупкий консенсус, на котором держалась подготовка к «Барбароссе», развалился. Как мы уже видели, Гальдер всегда считал, что удар в южном направлении, в сторону хлебных полей Украины, отвлечет немцев от достижения главной цели – уничтожения Красной армии на подступах к Москве. Несмотря на то что под Смоленском не прекращались ожесточенные бои, Гальдер по-прежнему стремился сосредоточить все имеющиеся силы на центральном участке с тем, чтобы как можно скорее начать наступление на советскую столицу[1528]. Однако в решающие недели августа 1941 г. он был не в состоянии заручиться полной поддержкой ни со стороны группы армий «Центр», ни со стороны Браухича, главнокомандующего армии. После ряда нерешительных споров Гитлер настоял на своем. Вместо подготовки к наступлению на Москву, которое могло начаться не ранее середины сентября, Гитлер 21 августа повернул главные танковые силы группы армий «Центр» на юг, нанеся гигантский хук справа. Этот маневр принес Германии то, что можно считать ее крупнейшей победой на Восточном фронте. После трех недель яростных сражений был окружен Киев, 600 тыс. человек попали в плен и перед немцами открылся путь к полному покорению Донбасса с его тяжелой промышленностью. Возбуждение, вызванное этой победой и окружением Ленинграда, также произошедшим в начале сентября, заставило на время забыть об августовских разногласиях[1529]. Казалось, что все цели «Барбароссы» все-таки удастся реализовать в течение года. 6 сентября группе армий «Центр» было приказано начать подготовку к удару прямо на советскую столицу, которую, как считали немцы, защищали последние остатки Красной армии[1530].

Две недели до и после начала этой операции, имевшей кодовое название «Тайфун», представляли собой ключевой момент в процессе радикализации нацистского режима. Гитлер сообщал Геббельсу, что вермахт вскоре начнет наступление на Сталинград и на Дон. У Британии в конце концов не останется иного выбора, кроме как пойти на мир. Премьер-министр Черчилль будет отстранен от власти. Британская империя останется в неприкосновенности, но «у Англии нет будущего в Европе»[1531]. Евразийский материк станет вотчиной Германии и будет обеспечивать ее ресурсами, необходимыми ей для того, чтобы стать подлинно глобальной державой. 2 октября в своем обращении к войскам группы армий «Центр» Гитлер не делал секрета из того, что поставлено на карту. Он непосредственно увязывал битву за Москву с борьбой рас. Германия одновременно воевала и с капиталистической Великобританией, и с большевистской Россией. Две эти экономические системы, на первый взгляд разные, в реальности имели принципиальное сходство. Большевизм представлял собой не более чем наихудшую разновидность капитализма. Он порождал нищету и лишения, а «опора этой системы» «в обоих случаях» была «одна и та же: евреи и только евреи!». Наступление на Москву должно было стать «смертельным ударом» по этому архиврагу немецкого народа[1532].

Остается неясным, действительно ли именно в октябре 1941 г. Гитлер принял окончательное решение о немедленном уничтожении всего еврейского населения Европы[1533]. Несомненно то, что эйфория, сопровождавшая победу немцев на Украине, и успехи, достигнутые в первые недели «Тайфуна», совпали с резкой эскалацией антисемитской политики и риторики. 15 октября наконец началась давно ожидавшаяся депортация германских и австрийских евреев. В лесах под Лодзью Эйхман инспектировал сооружение экспериментальной газовой камеры. 17 октября Гитлер развернул перед министром вооружений Фрицем Тодтом и гауляйтером Фрицем Заукелем широкую картину будущего, уготованного покоренному востоку. С проживавшими там славянами следовало поступить как с «краснокожими индейцами» (Indianer). Полезные будут оставлены. Население городов надо будет уморить голодом. Все деструктивные еврейские элементы необходимо немедленно уничтожить. В данном случае Гитлер не говорил об умерщвлении газом, а адресатами его непосредственных угроз стали только «деструктивные еврейские элементы». Но с учетом убийств, уже совершенных айнзатцгруппами, а также смерти миллионов советских военнопленных от голода и предполагаемой убыли населения в результате выполнения «Плана голода», сомнительно, чтобы следовало придавать какое-то значение подобным мелочам. Вне зависимости от того, был ли у Гейдриха уже разработан конкретный и четкий план по уничтожению сравнительно малочисленных еврейских общин Западной Европы, Третий рейх уже приступил к программе многомиллионных убийств, имевших своей целью ни много ни мало как демографическое переустройство Восточной Европы.

Поначалу «Тайфун» оправдывал все ожидания. Вермахт наносил советским войскам ужасающий урон. Шесть советских армий попали в «котлы» под Вязьмой и Брянском. Шестьсот тысяч военнопленных побрели в пеших колоннах на запад, чтобы умереть в немецком тылу[1534]. На второй неделе октября 1941 г. сталинский режим находился на грани краха[1535]. Слухи о том, что коммунистическое руководство бежало из столицы, ненадолго ввергли население Москвы в панику. Однако порядок вскоре был восстановлен. Сталин остался в столице, а генерал Жуков сумел создать еще одну линию обороны. 7 ноября Красная армия, несмотря ни на что, в честь годовщины большевистской революции прошла парадом по Красной площади. Между тем вновь дали о себе знать проблемы со снабжением, преследовавшие вермахт. Еще во время подготовки к «Тайфуну» сосредоточение всей наступательной мощи Германии в одной группе армий повлекло за собой грандиозные сбои в работе транспорта. В сентябре и октябре армейские склады в Гомеле, Рославле, Смоленске и Витебске могли считать, что им повезло, если график подвоза припасов, необходимых для полноценного проведения «Тайфуна», выполнялся хотя бы на две трети[1536]. К тому же, несмотря на ужасающие потери Красной армии, вермахт тоже заплатил высокую цену. К середине октября в 4-й танковой дивизии насчитывалось всего 38 машин после катастрофического столкновения с танками Т-34 i-го гвардейского стрелкового корпуса[1537]. Немецкие танки перестали быть непобедимыми. Вермахт исчерпал свой запас удачи. В течение двух недель после начала «Тайфуна» 10-я танковая дивизия потеряла 140 из своих 200 танков. Гордость дивизии, лейтенант Вальтер Рубарт, вместе с отрядом солдат лично форсировавший Маас 13 мая 1940 г., погиб 26 октября 1941 г. в жестоком сражении за шоссе Минск – Москва. Четырьмя месяцами ранее на мосту через Березину был убит лейтенант Генрих Ганбауэр, последовавший за Рубартом в тот геройский день на Маасе[1538]. И словно для того, чтобы еще сильнее подчеркнуть контраст с героическим настроем, ощущавшимся в мае 1940 г., 8 октября начались осенние дожди. Через несколько дней весь центральный сектор немецкой армии превратился в непроходимую трясину. К концу октября группа армий «Центр» остановилась в 100 километрах от Москвы.