– Не тревожься насчет этого. Я постараюсь что-нибудь придумать.

Эйла пронзительно свистнула, и кобыла с жеребенком тут же прискакали на зов. Джондалар обхватил Удальца руками за шею и принялся почесывать его, что-то негромко приговаривая, а Эйла вскочила на спину Уинни, и та галопом понеслась прочь. Когда они скрылись из виду, Джондалар собрал с земли копья и взял обе копьеметалки.

– Ну что, Удалец, пойдем в пещеру и будем ждать их там?

Он оставил копья у входа, приткнув их в ложбинку в стене, а затем отправился в пещеру. Ему не сиделось на месте, но он не мог придумать, чем бы заняться. Он раздул огонь в очаге, сгреб угли в кучу, подбросил веток, а затем вышел из пещеры и, стоя на уступе, окинул взглядом долину. Жеребенок ткнулся носом ему в руку, и он рассеянно погладил молодого лохматого конька. Когда его пальцы прикоснулись к начавшему отрастать подшерстку, он вспомнил о зиме.

И тут же попытался отмахнуться от этой мысли. Теплые летние дни казались бесконечными, один точь-в-точь походил на другой, и возникало впечатление, будто время не движется, а стоит на месте. И нет никакой необходимости спешить с принятием решений. Он еще успеет подумать о грядущих холодах… о том, чтобы отправиться в путь. Джондалар вдруг заметил, что на нем нет ничего, кроме набедренной повязки.

– В отличие от тебя, дружок, я не обрастаю зимой шерстью. Скоро мне придется соорудить какую-нибудь теплую одежду. Я отдал шило Эйле, а другого так и не сделал. Пожалуй, вот чем я займусь сейчас – сделаю еще кое-какие орудия. И надо бы придумать какое-нибудь приспособление для тебя, чтобы ты не пострадал во время охоты.

Джондалар вернулся в пещеру, переступил через шкуры, служившие ему постелью, и бросил тоскливый взгляд на постель Эйлы за очагом. Он наведался в ту часть пещеры, где хранились запасы вещей, стал рыться в поисках ремней или крепких веревок и обнаружил свернутые в рулон шкуры. «Эйла мастерски выделывает шкуры, – подумал он, ощупывая мягкую, бархатистую кожу. – Может быть, она даст мне несколько штук. Но мне неудобно просить ее об этом.

Если охота с копьеметалками будет успешной, я добуду столько шкур, что их хватит на одежду. Надо бы вырезать на каждой из них изображение животного, которое послужит амулетом. Может быть, это принесет нам удачу. Ага, вот и связка ремней. Может быть, мне удастся что-нибудь соорудить из них для Удальца. Как резво он бегает, а что будет, когда он вырастет? Интересно, позволит ли мне взрослый жеребец взобраться к нему на спину? Смогу ли я заставить его отправиться туда, куда мне захочется? Ты никогда этого не узнаешь. Когда он станет взрослым жеребцом, тебя уже не будет здесь. Ты скоро уйдешь отсюда».

Джондалар взял связку ремней, прихватил по дороге сверток с орудиями для обработки кремня и спустился по тропинке. Он вспотел от жары, и ему захотелось выкупаться. Сбросив с себя набедренную повязку, он вошел в воду, а потом поплыл, двигаясь против течения. Раньше он всегда поворачивал обратно, добравшись до теснины. На этот раз он решил посмотреть, что находится дальше. Он миновал первый порог, обогнул поворот и увидел впереди низвергавшийся с грохотом белый водопад. После этого он поплыл обратно.

Купание помогло ему освежиться, а сознание того, что он увидел что-то новое, пробудило в нем стремление к переменам. Он собрал волосы в пучок, отжал сначала их, а затем и бороду. «Ты целое лето отращивал бороду, Джондалар. Осень уже не за горами. Не пора ли тебе побриться? Да, так я и сделаю, а потом попробую соорудить что-нибудь для Удальца. Но мне не хотелось бы набрасывать петлю ему на шею. Потом я сделаю шило и пару резцов, чтобы вырезать изображения животных на копьеметалках. И пожалуй, приготовлю что-нибудь поесть. Живя с Эйлой, можно запросто разучиться это делать. Возможно, у меня еда получится не такой вкусной, но я все же сумею что-нибудь состряпать. Великой Матери известно, что я не раз готовил еду во время путешествия.

Что бы мне такое вырезать на копьеметалках? Донии всегда приносит удачу, но я подарил свою Нории. Интересно, родился ли у нее ребенок с синими глазами? Странные у Эйлы представления, она думает, что плод возникает в чреве женщины благодаря мужчине. Кто бы мог подумать, что старой Хадуме придет в голову подобная идея? Ритуал Первой Радости. Эйла так и не знает, что это такое. Ей пришлось столько вынести. А как ловко она обращается с пращой! Да и с копьеметалкой она неплохо управляется. Пожалуй, я вырежу на ее копьеметалке изображение зубра. Интересно, принесет это удачу или нет? Жаль, что у меня нет донии. Может быть, я сделаю новую…»

Когда начало смеркаться, Джондалар вышел из пещеры и долго стоял на уступе, ожидая появления Эйлы. Когда долину заволокла густая тьма, он развел на уступе костер, чтобы Эйла не сбилась с пути. Он все ждал, когда со стороны, где находилась каменистая тропинка, донесется стук копыт, но наконец не выдержал и, прихватив с собой горящую головню, спустился вниз, пошел вдоль реки до выступа и отправился бы дальше, если бы не услышал стук копыт приближающейся лошади.

– Эйла! Где же ты была так долго?

Он никогда не говорил с ней таким требовательным тоном, и Эйла растерялась:

– Я пыталась найти стадо животных. Ты же знаешь.

– Но ведь уже совсем темно!

– Да, я знаю. Я повернула обратно, когда уже стало темнеть. Кажется, я нашла стадо зубров, на юго-востоке есть одно место…

– Ты все еще высматривала зубров, когда стемнело? Их же не видно в темноте!

Эйла никак не могла понять, почему он так разволновался и без конца задает ей вопросы.

– Я не высматривала зубров в темноте. И вообще, почему мы до сих пор тут стоим?

В круге света, исходившего от горящей головни, появился жеребенок, который звонко заржал и кинулся к матери. Уинни разразилась ржанием, отвечая ему. Прежде чем Эйла успела спешиться, жеребенок уже прильнул к вымени. Только тогда Джондалар понял, что не имел никакого права обрушиваться на Эйлу с вопросами. Он повернулся спиной к свету, радуясь тому, что в темноте она не сможет заметить, как густо он покраснел. Эйла начала подниматься по тропинке, он пошел следом, пребывая в глубочайшем смущении, которое помешало ему заметить, как сильно она устала.

Эйла схватила меховую шкуру с постели, завернулась в нее и примостилась у огня.

– Я и забыла, как холодно бывает