Муватта передал поводья колесничему и потянулся к колчану с метательными копьями, висевшему рядом. Эти фигурки оделись кошками. Бессмертный громко рассмеялся. Какая дурацкая одежда для смерти! Теперь эти безумцы бежали навстречу колесницам. При этом они размахивали руками над головой. Но оружия в них не было. По крайней мере, он его не видел. Может быть, это они так приветствуют своих богов, перед которыми вот-вот предстанут.

Внезапно одна из лошадей в упряжке рухнула. Колесницу увело влево и закружило. Соседняя колесница увернулась и столкнулась с повозкой слева от него, которая отпрянула вправо.

Муватта вцепился обеими руками в переднюю стенку колесницы, в то время как его колесничий отчаянно пытался снова взять управление повозкой в свои руки. Они замедлились, но их продолжало мотать из стороны в сторону. Колесницы за спиной подобрались пугающе близко. Следующая повозка находилась всего в двух шагах.

Муватта видел, как сверкнуло солнце на серпах колесницы за его спиной.

Его колесничий закричал.

Навстречу им бежал кошкоподобный человек, он вскочил на оглоблю прямо между лошадьми. Вцепившись в гриву левой рукой, он свободной рукой нанес удар небольшим черным кинжалом в ухо жеребцу. Конь рухнул, как подкошенный.

Муватта бросил в человека метательное копье, но колесницу сильно качнуло, и копье пролетело мимо цели. Воин-кошка спрыгнул вбок, когда оглобля, придавленная умершим жеребцом, вонзилась в землю.

Колесница перевернулась.

Муватту выбросило. Едва ударившись о твердую землю, он увидел, что на него несутся кони. Он встал на колени и замахал руками, чтобы напугать животных. Колесничий посмотрел на поводья расширенными от ужаса глазами, когда понял, на кого вот-вот наедет.

Повозка пронеслась в дюйме от Муватты.

А серпы на колесе — нет.

Нарек стоял спиной к спине с бессмертным. Они были окружены. Вокруг возвышались пурпурные штандарты гвардии Муватты. Подкрепление не пришло. Возможно, посланнику не удалось пробиться наружу.

Все сильнее теснили их копьеносцы Муватты. И только прямо напротив бессмертного давление было не настолько сильно. Его меч духов стал кошмаром для лувийцев. Нарек постоянно слышал крики воинов, угодивших под меч Аарона. Все поле боя звучало криками раненых и умирающих, но те, кого коснулся зачарованный меч, кричали иначе.

Нарек уже не мог выносить этого. Он как никогда жалел о том, что поддался на речи вербовщика Алексана. Как же он был глуп, полагая, что битва — это слава и арена для героев. Он обеими руками держал штандарт со львом. При мысли обо всей той болтовне о львах, которыми они будто бы являются, ему становилось совсем дурно. Он ягненок, затесавшийся в волчью стаю. И даже эти львы наполовину обезумели от ужасов сражения.

— Держите строй! — наверное, уже в сотый раз прокричал Ашот.

И как он не устает… Бежать уже некуда. Они были окружены, их все теснее сдавливала стена пурпурных щитов. Бессмертный-то наверняка выживет. А больше никто. Они сражались слишком хорошо, чтобы надеяться на пощаду. Когда один из их людей падал и сквозь брешь в строю Нарек успевал бросить короткий взгляд на лувийцев, то видел лишь искаженные от ненависти лица. Они не пощадят никого! Особенно ему запомнился один. Великан с булавой, который словно одержимый колотил по шлемам и щитам. Встретившийся с ним умирал.

Нарек судорожно сглотнул. Никогда прежде он не чувствовал, что смерть так близко. Он не хотел, чтобы его раздавили. Чистый удар — вот это было бы неплохо. Что-нибудь быстрое. Вокруг кричали тысячи людей. Ему доводилось слышать истории о том, что происходит после битвы. Даже здесь, в лагере. В мире, где битвы были делом героев, никто не рассказывал о том, как мясники отрезали пилами конечности, опухшие от гноя, о лихорадке, уносившей сотни жизней, несмотря на то что убивать в поле уже перестали.

— Держать строй! — снова закричал Ашот. — Идет подкрепление! Видите, на востоке туча пыли? Наши колесницы возвращаются. Держите строй!

Нареку стало стыдно. Он стоял спиной к бессмертному, а мысленно давно сбежал из строя, давно превратившегося в круг, пленниками которого они оказались. Но Володи идет к ним. Если и есть кто-то, кто может остановить этого парня с булавой, то это друсниец. Человек, идущий над орлами.

Ламги обернулся к нему. Тот, кто не сражался в первых двух рядах, смотрел на тучу пыли. Его товарищ обнажил свой кинжал. То оружие, которое было освящено в храме. Клинок сверкал серебром, не золотом. Это было железное оружие! Должно быть, он богат! Обнажить кинжал было умно. Скоро толпа станет настолько тесной, что никто уже не сможет взмахнуть мечом. Нарек надеялся, что благословение храма поможет. Им любая помощь пригодится.

— Я займу твое место, — крикнул он, перекрикивая шум битвы.

Нарек покачал головой.

— Со мной все в порядке. Володи идет. Мне уже не страшно.

Ламги наклонился к нему так близко, что его губы почти коснулись уха Нарека.

— Я должен кое-что сказать Аарону. Это важно. Пусти меня к нему.

Взгляд Ламги казался еще суровее, чем прежде. Губы сжаты, превратились в тонкую линию, словно он едва сдерживается, чтобы не застонать от боли.

Нарек отошел в сторону.

Как-то странно держит кинжал его товарищ. Прижимает оружие к ноге. Никто не видел его. Он… Нарек выпустил штандарт и бросился на руку Ламги.

— Ты что творишь?

Несмотря на свою худобу, Ламги оказался удивительно сильным. Он медленно отвел руку Нарека в сторону. Он победит в этом поединке, если только…

Нарек рывком рванул на себя руку товарища. На нем бронзовый панцирь, ничего не будет. Он…

Клинок пронзил бронзу так же легко, как будто если бы на нем была туника. Нож вошел ему в живот. По золотому доспеху потекла темная кровь. Казалось, Ламги растерялся, так же, как он. Он выпустил нож. Но он заберет его, это Нарек понимал. Это особый кинжал. Он создан для того, чтобы пробить доспех бессмертного.

Схватившись руками за обтянутую кожей рукоятку, он рывком вытащил нож из раны. Для того чтобы размахнуться, места не было. Он просто поднял руку вверх, чтобы кинжал улетел по отвесной дуге. В двух шагах за его спиной стояли теснившие Аарона лувийцы. Если кинжал упадет туда, то Ламги не сможет его достать.

Ламги не вышел из себя. Нареку показалось, что он скорее расстроился, чем разозлился. Он подошел к нему и нанес короткий, резкий удар в шею.

— Мне очень жаль!

Нарек хватал ртом воздух. Дышать он уже не мог. По ногам текла теплая кровь.

Ламги поднял штандарт, встал вплотную к нему и крепко обхватил его.