После стремительного начала, — когда упавшие ветки не раз трещали у нее под ногами, — Найнив сбавила шаг, радуясь, что никто не заметил, как она вспыхнула от стыда. Главное в плане — не шуметь, и она вообще-то ни в чем не старается превзойти Стража. О, или все же старается?

Найнив отделалась от этой мысли и сосредоточилась на продвижении по лесу, погруженному во мрак. Само по себе это было нетрудно; ей, которую обучал отец, вполне хватало слабого света луны на ущербе, а местность полого поднималась и опускалась. Но обнаженные деревья, застывшие на фоне ночного неба, непрестанно напоминали: происходящее сейчас — не детская игра, а пронизывающий ветер звучал уж больно похоже на троллоковы рога. Теперь, оказавшись наедине с темнотой, Найнив вспомнила, что волки, которые обычно убегали от людей, этой зимой вели себя в Двуречье по-другому.

На нее нахлынула жаркая волна облегчения, когда Найнив в конце концов почуяла запах лошадей. Почти не дыша, она легла на живот и поползла против ветра, на запах.

Найнив чуть не наткнулась на часовых и лишь потом заметила их: строевым шагом маршируют к ней из ночной темноты, белые плащи развеваются на ветру и почти светятся в лунном сиянии. С тем же успехом они могли нести в руках факелы — пламя выдавало бы их не меньше. Найнив замерла, пытаясь слиться с землей. Часовые прошагали почти перед самым носом Найнив, не далее десяти шагов остановились, притопнув ногами, лицом друг к другу, копья на плечах. Сразу за часовыми она различила темные очертания, которые, должно быть, и были лошадьми. Сильно чувствовался запах конюшни — лошади и навоз.

— Все спокойно в ночи, — провозгласила одна из фигур в белых плащах. — Да осияет нас Свет и защитит от Тени.

— Все спокойно в ночи, — отозвалась другая. — Да осияет нас Свет и защитит от Тени.

С этими словами часовые развернулись и вновь зашагали во тьму.

Найнив ждала, считая про себя, пока они дважды не завершили обход. Счет совпал оба раза, и оба раза часовые неизменно повторяли одну и ту же формулу, слово в слово, и ничего лишнего, вроде взгляда по сторонам; они смотрели прямо перед собой, сближаясь, а затем так же расходились. У Найнив мелькнула мысль: а заметят ее часовые, встань она во весь рост?

Не успела ночь поглотить бледные пятна плащей в третий раз, как Найнив уже оказалась на ногах и, пригнувшись, бежала к лошадям. Подобравшись к ним ближе, она, чтобы не напугать животных, замедлила шаг. Часовые Белоплащников могут не увидеть, как она возится у них под носом, но они наверняка проверят, в чем дело, если лошади заржут.

Лошади вдоль коновязей — их было больше одного ряда — вырисовывались во мраке смутными силуэтами с опущенными головами. Изредка одна фыркала или переступала во сне. В тусклом свете луны Найнив почти уткнулась в крайний кол коновязи и лишь потом разглядела его. Она потянулась к чумбуру и замерла, когда ближайшая к ней лошадь подняла голову и посмотрела на Найнив. Одиночный повод был широкой петлей привязан к веревке толщиной с палец, оканчивающейся на колу. Одно тихое ржание. Сердце Найнив пыталось вырваться из груди, готовое своим громким стуком привлечь часовых.

Не отводя взгляда от лошади, она провела ножом по чумбуру, ощупав, насколько глубоким оказался разрез. Лошадь вскинула голову, и Найнив похолодела. Всего одно тихое ржание.

Пальцы нащупали лишь несколько целых тонких прядей пеньки. Медленно Найнив двинулась к следующей веревке, косясь на лошадь и не видя, смотрит ли та нее, затем судорожно втянула воздух. Если все лошади такие же чуткие, вряд ли ей удастся долго заниматься этим делом.

Тем не менее у следующей, а потом и дальше, и еще у одной коновязи лошади продолжали спать, даже когда она, порезав себе большой палец, едва сдержала вскрик. Посасывая порез, Найнив настороженно оглянулась на пройденный ею путь. Двигаясь против ветра, она больше не слышала, как перекликаются часовые, но ее-то они могли услышать, окажись солдаты в нужном месте. Если б охрана решила взглянуть на причину шума, из-за ветра она не услышит Белоплащников до того момента, как они наткнутся прямо на нее. Пора уходить. Если из пяти лошадей четыре вырвутся на свободу, они никого преследовать не станут.

Но Найнив не двинулась с места. Она представила себе глаза Лана, когда он услышит, что она сделала. В них не будет обвинения; доводы ее обоснованы, и большего ожидать от нее он не вправе. Она — Мудрая, а не этот проклятый опытный непобедимый Страж, который вполне мог проделать все сам и остаться при этом незамеченным. Сцепив зубы, Найнив направилась к последней веревке коновязи. Первой лошадью в этом ряду оказалась Бела.

Эту приземистую кобылу не узнать было нельзя; еще одна лошадь, так схожая с Белой, именно здесь и именно сейчас, — совпадение почти невероятное. Неожиданно Найнив так обрадовалась, что чуть не оставила последнюю коновязь целой, — она задрожала от радости. Руки и ноги тряслись так, что Найнив просто боялась прикоснуться к веревке, но рассудок ее был столь же чист, как и Винный Ручей. Кто бы из ребят ни был в лагере, Эгвейн тоже находится там. И если придется скакать вдвоем на одной лошади, Детям, глядишь, удастся поймать их, невзирая на то, как далеко разбегутся лошади, и кто-нибудь из беглецов, не ровен час, может тогда и погибнуть. Найнив чувствовала такую уверенность, словно бы слушала ветер. Под ложечкой у нее остро засосало от страха, — страха от того, как она была в этом уверена. Почему Морейн сказала мне, что я могу использовать Силу? Почему она не оставит меня в покое?

Как ни странно, но от страха дрожь у девушки улеглась. Недрогнувшей рукой, движениями твердыми и уверенными, будто она толкла лечебные травы у себя дома, Найнив сделала на веревке такой же разрез, как и на предыдущих. Засунув кинжал в ножны, она отвязала повод Белы. Косматая кобыла, вздрогнув, проснулась, вскинула голову, но Найнив погладила ее по носу и шепнула в ухо несколько успокаивающих слов. Бела негромко фыркнула и тем, видимо, и удовлетворилась.

Остальные лошади вдоль этой коновязи тоже проснулись и смотрели теперь на Найнив. Вспомнив Мандарба, она нерешительно потянулась к следующей уздечке, но эта лошадь ничуть не выказала протеста на приближение чужой руки. Да и в самом деле ей хотелось немного той ласки, что получила Бела. Найнив крепко сжала поводья Белы, а уздечку второй лошади обмотала вокруг запястья другой руки, все время с опаской наблюдая за лагерем. Бледные пятна палаток были всего лишь в тридцати ярдах, и Белоплащники заметят, если лошади заволнуются, и пойдут проверить, что стало этому причиной...

Найнив до отчаяния захотелось, чтобы Морейн не дожидалась ее возвращения. Что бы там ни собиралась сделать Айз Седай, пусть она делает это сейчас. Свет, заставь ее сделать это прямо сейчас, прежде чем...

Вдруг молния вдребезги разнесла ночь над ее головой, изгнав на миг тьму. Гром ударил в уши, такой сильный, что Найнив показалось, колени вот-вот подломятся, а зазубренный трезубец вонзился в землю прямо позади лошадей, разбросав по сторонам фонтаны грязи и камней. Грохот расколовшейся земли вторил громовому удару. Лошади обезумели, пронзительно заржав и вставая на дыбы; коновязи там, где их надрезала Найнив, лопнули как ниточки. Не успел поблекнуть след от первой, как еще одна молния-стрела сорвалась вниз.