поменял регион с Петербурга на отдаленный Ханты-Мансийск, какие-то имена изменил, какие-то добавил, но в общем и целом оставил всё как есть, ибо «какая разница, всё равно же воруют».

По началу к новому соседу относились настороженно. Очередной богач со своими замашками, смотрящих на всех обычных людей, как на плавающий навоз. «Что это за фрукт?» – задавались вопросом одни. «Денег-то бишь не мало, коли ивоный мавзолей себе прикупил», – говорили другие. «Бандюган, это как пить дать. И рожа-то вон какая, как у хана Батыя!», – говорили третьи. Но Столбиков оказался ни первым, ни вторым и даже ни третьим. Несмотря на свою достаточно комическую форму (он был метр шестьдесят ростом, весил девяносто килограммов и говорил писклявым голоском, как баба, продававшая носки в пригородной электричке Петербург – Сестрорецк), Столбиков оказался человеком весьма простым и в каком-то смысле даже толковым. По поселку на машине он ездил очень аккуратно, с теми, кто попадался у него на пути здоровался первым, ночью на участке никто не пел в пьяном угаре шансон под караоке и не палил из дробовика по воронам (что бывало во времена предыдущих хозяев нередко). В первые пару недель своего пребывания в новом доме Столбиков совершил несколько визитов к соседям, как к богатым, так и не очень с целью установить личный контакт, во время которого доставил всем о себе только самые положительные впечатления, ибо вместе с бутылочкой вина или водочки (в зависимости от визуальной оценки стоимости дома соседа) каждому из них вручил свою визитку, на которой его собственным росчерком было написано «-50% на все услуги» и стояла подпись. В тех беседах с соседями он вел себя честно, просто и откровенно. Каждому он рассказал, что перебрался за город поскольку городская суета ему надоела, что теперь он отошел от врачебной практики и занимался больше управлением своей клиникой, что давало ему больше личного времени, которое теперь он мог наконец-то посвятить своей семье, а именно жене и двум детям. На вопрос одного из соседей, почему он выбрал именно этот дом, ведь «знаете… страшная вещь…» он спокойно ответил, что всё знает, что всё это, конечно, очень прискорбно, но что жизнь продолжается и что цена, о которой они в итоге договорились с агентом наследника, была такая, что он согласился внести всю стоимость чуть ли не в этот же день. Когда же один сосед, худощавый дед с козлиной бородкой, которого за глаза все называли Лениным, а при личной встрече почтительно Владимир Ильич, поинтересовался сколько была эта стоимость в абсолютных числах, Столбиков замялся и тактично ушел от вопроса, сославшись на то, что не совсем помнит точные цифры и что гораздо лучше этими вопросами владеет его жена, с которой как-нибудь потом он обязательно его познакомит; впрочем и здесь наблюдательный человек разглядел бы больше не корыстное желание что-то там утаить, а беспокойство о здоровье соседа, ибо протертые почти до голой задницы штаны Ильича и та сумма, которую заплатил Столбиков за объект недвижимости (по его словам, очень дешево) были настолько несовместимы, что могли бы причинить непоправимый вред психике человека, проработавшего всю свою жизнь машинистом мотовоза на строившейся тогда рядом дамбе.

На вопрос другого соседа, кто именно из родственников выступал наследником, ведь всю семья, к сожалению, «отправили на тот свет», Столбиков ответил, что наследником была жена покойного хозяина, некая Екатерина Коровкина, но лично он ее не видел, так как всё текущее свое время она проживала где-то за границей и что все действия от ее имени осуществлял по доверенности ее отец со своим адвокатом и что именно с этим адвокатом, женщиной лет сорока пяти, Столбиков сразу свел знакомство, так как она была человеком умным и полезным, а полезных людей, по его собственному жизненному наблюдению, много никогда не бывает. В неформальной беседе этот адвокат, Столбиков называл ее просто Ниной, рассказала ему, что дом это последнее, что оставалось из наследства у Екатерины в России и что таинственная смерть ее мужа шокировала ее настолько, что психическое здоровье ее подорвалось и что она до сих пор не могла принять эту смерть как действительность, однако она всецело доверяла своему отцу и поэтому снабдила его всеми необходимыми полномочиями для того, чтобы он смог распорядиться унаследованным на территории Российской Федерации имуществом, которое включало в себе не только объекты недвижимости, но так же и крупную компанию, на балансе которой числилось несколько предприятий лесопромышленного комплекса в разных регионах страны и в которой работала почти тысяча человек. На вопрос же о том, как вообще продвигалось следствие по этому вопросу, Столбиков заявил, естественно пересказывая услышанное от адвоката, что прогресса в этом деле, несмотря на все усилия, не было практически никакого и что убийца не оставил за собой ни одного следа, но что первоначальная версия о том, что семья стала жертвой случайного маньяка была уже не основной, так как убийства, несмотря на всю свою жестокость и некоторую оригинальность, были произведены все-таки профессионалом. Что же касалось ее личного мнения, то, по словам адвоката, Александр Коровкин, как могла она понять из той информации, которую удалось ей достать, хоть и был уже долгое время человеком порядочным и имевшим бизнес только легальный, когда-то давно, а именно в далеких девяностых, был замешан в ряде неприятных историй и что, вполне возможно, произошедшие страшные вещи как раз и были какими-то отголосками тех самых событий. Но это было ее личное мнение, и, как передал в этом разговоре Столбиков, Нина несколько раз оговорилась, что оно, естественно, могло не совпадать с мнением наследников имущества.

– Пообрывали им головы и поделом, – меланхолично заметил ему Владимир Ильич, засовывая себе в рот дольку соленого огурца и слабо отрыгивая.

– Простите? – Столбиков решил уточнить, не ослышался ли он.

– Говорю, не жалко их мне. Бандиты и воры. И семья у них вся такая была, мда-а-а. Много их тут было в свое время, и все таки хари, аж страшно становится, да вот вишь никого и не осталось. А раньше жили тут они на большую ногу. Иномарки у них тут были, телефоны, понимаешь, такие без проводов всякие, мда-а-а. На охоту тут они ходили, охотники мать такую да растакую тебя за ногу. Дом себе вишь какой отхеракали, наверно мильён рублев заплатил за него, не меньше, да? Но бог-то всё видит, бога-то не просто так выбрали, чтобы он там сидел и свой зад святой мозолил, – при упоминании о штанах Владимир Ильич почесал сквозь протертую дырку свой