Как я пережил все это, никого, похоже, не беспокоило.

Я сидел в одиночестве в отведенных мне апартаментах, тех же самых, которые занимал до отлета в Калагах. Граф поставил в коридоре охрану из двух гоплитов. Я подозревал, что они в равной степени должны были как защищать меня, так и наблюдать за мной, но не жаловался и даже не пытался выходить из покоев, за исключением тех случаев, когда меня вызывала Капелла. Анаис навещала меня и оставляла сообщения на компьютерной консоли. Иногда она приводила с собой брата в надежде заинтересовать меня какой-нибудь игрой или другим праздным развлечением. Я делал все возможное, чтобы сохранять дистанцию между нами, и, к моему удивлению, девушка, видимо, что-то почувствовала. Более того, что-то поняла. Возможно, я был слишком жесток к ней. Они оба желали мне добра – и она, и Дориан.

Когда на пятнадцатый день расследования в мою дверь постучали, я удивился. Кто бы это ни был, охранники его пропустили, так что я открыл без всяких колебаний.

– В чем дело? Что вам… – Я осекся.

В дверях стояла Валка Ондерра. Она сделала новую прическу, убрала свой любимый узел на макушке и укоротила волосы сзади и с боков, оставив только случайные темные пряди, спадающие на лоб и прикрывающие один глаз. Они горели рыжим огнем, пока она стояла передо мной, барабаня пальцами по пульту связи с умандхами, прикрепленному к ее широкому бедру. Внезапно осознав, что у меня в комнате темно, я протянул руку к сенсорной панели и включил свет, добавив картине еще больше темных оттенков и черных красок космоса.

– Валка! – сказал я, пытаясь придать голосу бодрость. – Я не знал, что вы вернулись.

Она улыбнулась, немного печально – должно быть, ей уже рассказали, что здесь случилось, – но не рассерженно.

– Сегодня вечером…

Я почти ожидал, что она ударит меня. Но она не ударила.

– Силы самообороны закрыли Калагах до конца сезона, но не выпускали нас из Глубинного Источника до вчерашнего дня.

– А сэр Эломас?

– Пытается договориться, чтобы ССО разрешили ему вернуться и привести лагерь в порядок. Кажется, он забыл там свое вино.

– Только не вино! – Я сделал все возможное, чтобы изобразить ужас, но мне не хватило искренности. – Может быть… может быть, вы войдете?

Тавросианка стояла в дверях и разглядывая меня, все еще касаясь рукой пульта. Я обрадовался, что ей разрешили носить его с собой в Боросево, даже после того происшествия на рыбном складе. Кто-то маленький и глупый во мне нуждался в том, чтобы приписать себе эту крохотную победу, и я просиял, увидев, что прибор при ней. Теперь я понимаю, что это не имело ко мне никакого отношения. Мне просто хотелось верить, что я способен чем-то помочь.

– Вы ужасно выглядите, – произнесла Валка.

Несомненно, так оно и было. Я видел свое отражение в зеркале десятью минутами раньше, в ванной комнате. Мои черты всегда были резкими и жесткими, а теперь они приобрели изможденный, восковой вид. Лиловые глаза запали, под ними появились темные круги. Черные волосы, когда-то аккуратно причесанные, теперь беспорядочно свисали, достигая подбородка. Вероятно, от меня дурно пахло. Бродяжничая на каналах под зиккуратом замка, я утратил естественную потребность регулярно принимать душ, а после всего того, что я видел… ну хорошо, я и поесть-то забывал, не говоря уже о чем-то еще.

Однако Валка вошла без дальнейших комментариев, предоставив мне право закрыть дверь. Помня о наличии камер в комнате, я плюхнулся в кресло рядом с голографическим экраном и низким кофейным столиком. Доктор окинула взглядом мое жилище, оценив царивший в нем беспорядок: рисовальные принадлежности на столике, измятый камзол на спинке стула, пустые винные бокалы и недопитые стаканы с водой на полках, столах и буфетах. Она подошла к окну и резко отдернула узорчатые шторы, впуская в комнату бордовый солнечный свет.

– Нужно навести здесь порядок.

Она встала у окна, темный женственный силуэт на фоне раскинувшегося внизу города. Я вздохнул.

– Слуги все сделают, – проворчал я, но принялся собирать карандаши со стола и с открытого листа блокнота, на котором была изображена рука ксенобита: шесть когтистых пальцев, на каждом пальце по лишней фаланге, каждая фаланга длинней человеческой. Когти оставались только на трех пальцах, а один был отрезан до сустава. На запястье виднелась полоска содранной до мяса кожи, шириной в два дюйма. На первый взгляд могло показаться, что это иллюстрация к древнему, но фантастическому трактату по анатомии. Могло бы, если бы не боль. Боль просто изобразить и еще проще почувствовать.

– Когда вы в последний раз выходили отсюда? – спросила Валка и повторила: – Вы ужасно выглядите.

– Не было времени следить за собой! – Слова прозвучали жестче, чем я хотел, тусклые и холодные. – Я был… не хочу говорить, где я был.

Валка присела на валик дивана напротив меня. Свет от окна падал на нее сбоку, делая черты ее прекрасного лица более резкими, но золотистые глаза все так же блестели, хотя один из них оказался в тени.

– Я слышала, – ее мелодичный голос дрогнул, – Анаис рассказала мне.

– Вы виделись с ней?

Я обхватил голову руками и уставился на густой ковер с черно-белым геометрическим узором, имитирующий тавросианские образцы, очень популярные в Вуали и других колониальных мирах. Мне не хотелось думать об Анаис, о том, кем она была.

– Она беспокоилась за вас. Сказала, что Капелла заставила вас быть переводчиком на допросах сьельсинов…

Я поднял голову, отыскивая какой-нибудь позабытый бокал с остатками вина, но ничего не нашел.

– …А еще она сказала, что это благодаря вам их взяли в плен живыми. Она считает вас героем.

Мой измученный криками разум не в силах был вынести ядовитую иронию, которую Валка вложила в свои слова.

– Она не понимает, что говорит. Ей кажется, что это было грандиозное приключение. Ничего подобного, Валка.

Мой голос повышался с каждым стаккато отрывистых фраз, пальцы сжались, словно превратившись в когти. Под конец я почти кричал, яростно сверкая глазами.

Валка выругалась на своем языке, а затем прошипела:

– Имперцы.

Ее любимое словечко. Каким-то образом презрение Валки успокоило меня; было утешительно сознавать, что кто-то еще во Вселенной разделяет мой гнев, как свет тянется к свету через темную материю цивилизации.

– Неужели они не могли использовать автотранслятор, как вся разумная Вселенная?

Она отбросила волосы с ушей. Мне бы хотелось сделать это за нее.

– Что использовать? Ах это…

Машинный разум, одно из тех вспомогательных устройств, которые тавросиане считают обыденными, а Капелла объявила греховными.

– Вы же сами знаете, что не могли.

Ее необыкновенные глаза вспыхнули. После недолгого дружественного молчания она спросила: