Много, что ли, дома-то высидишь? А вот, как пойдешь, как пойдешь, – и полегчит, право. И солнышко на тебя светит, и Богу-то ты виднее. Тут смотришь – трава какая-то растет, вода бежит, птицы поют… А пойдут степи – вот удивление, вот раздолье! И идут они до самых теплых морей, где живет птица Гамаюн сладкогласная и яблоки растут золотые на серебряных ветках… И мало ли куда я ходил! И не один я грешный; много других христиан по миру бродят, правды ищут…

Так говорил Касьян. И может быть его слова и его действия как раз и объясняют многое в наших блужданиях, в нашей неистощимой критике?

Не такие уж мы неблагодарные люди, чтобы не чувствовать расположения к своим хозяевам. А если критикуем и даже браним, то потому, быть может, что желаем видеть их лучшими, чем они оказываются на самом деле.

Ожидаем найти золотые яблоки, да серебряных ветвях в Европе, не находим… Разочаровываемся.

А переедем в Америку, в надежде услышать сладкогласную птицу Гамаюн…

И горестно сообщаем в Европу друзьям, что кроме джаз-банда ничего не встречаем.

«Россия», Нью-Йорк, 9 сентября 1950, № 4458, с. 3.

Итоги летнего отдыха

Не знаю, наблюдается ли это явление среди русских людей в Америке. Но у нас, в Европе, повторяется оно в конце каждого летнего сезона.

Обычно многие из нас, живущих на берегу океана или в живописной горной местности, за летнее время заметно худеют и истощаются. А иногда даже заболевают: или белокровием или острой неврастенией.

Вот, например, какая печальная история произошла с одним моим знакомым – Иваном Петровичем. Живет он с женой в небольшом соседнем местечке у предгорья Альп, служит на лесопильном заводе; до сих пор, слава Богу, ничем особенным болен не был. И вдруг, узнаю я, что привезли его в наш город и поместили в дом отдыха для нервнобольных.

Конечно, отправился я навестить больного. Мы с ним знакомы еще по России. И встречаю жену его – Веру Васильевну. Побледнела, бедненькая, исхудала, щеки впалые, глаза красные.

– Вы хотите его повидать? – нерешительно спросила она. – Спасибо… Я очень рада… Но только не знаю, право, в каком он сейчас настроении… Погодите, я войду первая. Спрошу!

Она вошла в комнату, где находился муж, что-то начала шептать ему. И в ответ послышался громкий, испуганный голос:

– Что? Гости?

Она что-то опять зашептала. И опять раздался громкий ответ:

– Врет! Все врет! Ночевать у нас будет! Гони в шею!

Как ни жаль было, но Вера Васильевна допустить меня к больному так и не решилась. Мы спустились с нею в холл, сели там, и она с грустью рассказала мне, как все это случилось…

– Конечно, – начала она, – в прошлые годы мы тоже немало терпели. Кое-кто просил нас нанять комнату, съездить в горы, отыскать подходящий отель. Но нынешний год оказался каким-то ужасным… Лето во всей Франции, как вы знаете, стояло очень жаркое, жара началась с конца мая… И вот, стали мы из Парижа и из других мест получать письма от своих друзей и знакомых. Одна моя старая приятельница писала:

«Мы с мужем очень бы хотели провести отпуск в ваших краях. Я знаю, что у вас легкие слабые, и вам много ходить вредно; поэтому попросите, дорогая моя, Ивана Петровича не отказать в любезности и в свободное время обойти в ближайших горах отели, чтобы нанять нам комнату с пансионом не дороже 400 франков. Я уверена, что Иван Петрович окажет нам эту небольшую услугу. Мы бы хотели комнату с видом на долину или горный хребет, но так, чтобы хребет этот был не очень близко и не очень далеко, иначе близость его будет нас подавлять, а дальность не создаст впечатления величия. Кроме того, хорошо было бы, чтобы вблизи протекала горная речка, но не рядом с отелем, а приблизительно на расстоянии 500 или 700 метров, чтобы не мешать ночному сну. Затем нужно, чтобы вблизи был лес, но не еловый, а сосновый: по сосновому гулять гораздо приятнее. И наконец, пусть Иван Петрович кстати посмотрит вокруг каждого отеля: есть ли в лесу вблизи малина, ежевика или черника. По листочкам это можно легко определить, а нам страшно хотелось бы рвать ягоды, особенно малину. Для Ивана Петровича это – только приятная прогулка, а для нас очень существенно. Если подходящая комната найдется, задержите ее на срок от 1 июля до 22 и немедленно дайте задаток. По приезде, разумеется, рассчитаемся…»

После этого письма посыпались уже и другие. Одним знакомым нужна целая вилла для семьи в семь человек. Другим – не целая вилла, а только верхний этаж. Третьи просят, чтобы нашли им две комнаты с кухней, обязательно среди леса; четвертые – три комнаты с кухней и с ванной, но вдали от леса, чтобы не было комаров…

И все эти письма стали мы получать уже с начала мая. Все наши приятели, понятно, милые люди… Всем хотелось бы помочь, доставить удовольствие. Ну, а вы знаете, какой обязательный человек мой Иван Петрович. С мая месяца стал он носиться по горам, по долинам, поднимался на перевалы, спускался в ущелья. Посвящал он этим поискам не только свободное время, но иногда даже пропускал рабочие часы. Раздавал он повсюду задатки, писал ответные письма, прилагал к письмам чертежи отелей, вилл, изображал топографию местности…

– Ваня, – предупреждала я его. – Смотри, не переутомись. Ведь ты, наверное, уже потерял около десяти килограммов!

– Ничего, – отвечал он, – осенью отъемся. А людям нужно же дать возможность отдохнуть! Ты думаешь легко круглый год жить в душном Париже?

Прошел месяц… Наступил июнь. Конец июня… И от многих стали поступать новые письма:

«Сообщите в отель, что мы от комнаты отказываемся; решили ехать на океан. Уверены, что отель вернет вам ваш задаток. Извините за напрасные хлопоты.» «Дорогой Иван Петрович! Передайте виллу кому-нибудь другому, сейчас это легко сделать, так как есть масса желающих. А мы не приедем: для нас 1200 метров слишком высоко, моей Танюше выше 500 жить нельзя из-за сердца.»

Стал опять носиться по горам и по долинам Иван Петрович. Отказывался от задержанных комнат и вилл, скандалил, спорил, напрасно требуя возврата задатка. Потерял еще кил пять, если не семь. А наступил месяц июль, и началось самое страшное.

Стали уже лично приезжать к нам друзья и временно останавливаться, чтобы подыскать на месте что-нибудь подходящее.

Сначала прибыла моя подруга по гимназии, художница. Ей нужна была для ее пейзажей комната с большой панорамой. Прожила она у нас две недели, я готовила ей обед, ужин; муж покупал ей хлеб, молоко, приносил воду… Не найдя панорамы, уехала она, а вместо нее прибыли бывшие друзья из