не знаешь, когда она может закончиться. Тому, что некоторые невысказанные вещи так и останутся невысказанными.

Он вздохнул:

– Я долбаный вампир, чувак. Я отрываю куски человеческих душ, пожираю их и делаю людей счастливыми, когда это происходит.

Я ничего не сказал. Это то, чем являлся мой брат. Он был, конечно, больше, чем просто «долбаным вампиром», но отрицать эту часть его существа было бы глупо.

– Я в основном монстр, – сказал он. – Но даже я знаю, что она заслуживает услышать от тебя, что ты ее любишь. Даже если она никогда не получит от тебя ничего больше.

Я снова нахмурился:

– Стоп. О ком мы сейчас разговариваем?

– Об обеих, – отрезал он. – Хватит корчить из себя идиота! Хватит заниматься самобичеванием из-за того, что подвергаешь ее опасности одним своим присутствием в ее жизни. Ты – единственный в ее жизни, Гарри. Поверь мне. Замены такому, как ты, еще не производят.

– Замену не производят ни для кого, – устало сказал я. – Поживем – увидим.

Томас не стал давить на меня. Хотя было видно, что ему этого хотелось.

– А что насчет тебя? – спросил я. – Продолжаешь развлекаться с Жюстиной и ее подружкой?

– Подружками, – рассеянно ответил Томас. – Множественное число. Запредельно несправедливо.

– Хм, – сказал я.

Он нахмурился:

– Эй. Ты-то как об этом узнал?

– Призрак Гарри был там в ту ночь, когда Жюстина решила, что с нее хватит твоей вечной хандры, – сказал я.

– Как долго призрак Гарри там находился? – поинтересовался он.

– Я ушел раньше, чем началось «зрителям до семнадцати».

Он фыркнул:

– Да, Жюстина… Она вроде как стала диетологом.

– Э-э-э… Что?

Он пожал плечами:

– Ты – это то, что ты ешь. Тот же принцип применим и к вампирам. Жюстине кажется, что я печален, она приводит кого-то счастливого. Если думает, что я слишком напряжен, – кого-нибудь спокойного и расслабленного.

Он поджал губы:

– Серьезно… Это было неплохо. Вроде как сбалансированное питание.

Его глаза сузились и блеснули.

– И я снова могу быть с Жюстиной. Даже если бы это был ад, оно того стоило.

– Чувак, – сказал я, стараясь произнести это слово с отвращением, – все неженатые парни поголовно тебя ненавидят. Начиная с меня.

– Я это знаю, да? – спросил он, кивнув и улыбнувшись. Потом посмотрел вперед и указал на что-то рукой. – Вот там, видишь?

Я вгляделся в темноту и различил огромный блок более плотной темноты. Мы прибыли на остров.

Дверь каюты открылась, и оттуда показалась Молли. Одеяло по-прежнему висело на ее плечах, а лицо все еще выглядело осунувшимся, но уже не таким бледным, как до нашего отплытия. Она поднялась по ступенькам на крышу рубки и встала рядом со мной.

– Томас, – спросила она, – почему этой ночью вы на катере?

Томас моргнул и уставился на нее:

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду: почему вы спали на борту?

– Потому что ты не соизволила сообщить мне, когда именно заявишься, а я захотел спать, – ответил он.

Молли искоса взглянула на Томаса, потом посмотрела на меня:

– Я просила вас быть здесь?

– Ну да, – подтвердил Томас. – Ты звонила около десяти.

Молли хмуро продолжала смотреть на меня:

– Нет. Нет, я не звонила.

Томас резко перекрыл подачу топлива. «Жучок-плавунец» двигался по инерции, постепенно снижая скорость. Стук двигателей смолк, и снова стали слышны волны, плещущие о корпус катера.

– Ладно, – сказал Томас. – Хм. Тогда что, черт возьми, происходит?

– Молли, – спросил я, – ты уверена?

– В список моих проблем провалы в памяти и бессознательные действия не входят, – ответила девушка.

Томас покосился на нее:

– А если бы входили, как бы ты о них узнала?

Молли насупилась:

– Резонный вопрос. Но насколько мне известно, прежде никаких свидетельств таких провалов не возникало. Я так же уверена в этом, как и во всем, что воспринимаю чувствами.

– Значит, если Молли не звонила мне… – начал Томас.

– Кто же звонил? – закончил я.

Вода плескалась о борт.

– Что будем делать? – спросила Молли.

– Если кто-то устроил так, чтобы мы оказались здесь, – сказал Томас, – то это западня.

– Если это и западня, ее не слишком-то старались замаскировать, – заметил я. – Пока мы знаем наверняка лишь то, что кому-то необходимо, чтобы мы прибыли сюда.

Молли кивнула:

– Ты думаешь?..

– Работа Мэб? – спросил я. – Подготовить все для моей поездки? Да, возможно.

– Если твоему новому боссу понадобилось, чтобы ты оказался на острове, не проще ли было приказать тебе отправляться туда? – спросил Томас.

– Пожалуй, – сказал я. – Сейчас моя работа в основном и состоит в том, чтобы выполнять ее приказы.

Молли негромко фыркнула.

– Может, со временем я к этому привыкну, – сказал я. – Кто знает?

Томас тихонько хмыкнул.

Волны били в борт все громче.

По сути, выбор у нас невелик. Хитростью нас заманили сюда или нет, все равно оставалась огромная потенциальная проблема острова, которой предстояло заняться как можно скорее. Если выжидать – наступит рассвет, и тогда вполне вероятно, что я буду слишком занят – или мертв, – чтобы решить проблему до того, как она разнесет полстраны. Что значило: единственное время для реальных действий – прямо сейчас.

– Хоть бы раз, – проворчал я, – хотелось бы спасать положение не под тикание часового механизма. Понимаете, о чем я?

– Быть монстром – работенка полегче, – кивнув, сказал Томас. – Гораздо, гораздо легче.

Таким образом, мой братец несколько двусмысленно дал мне понять, какого он обо мне мнения.

– Думаю, все мы знаем, что я не слишком умен для этого, – ответил я. – А теперь молчок, и держитесь начеку. Томас, подтяни катер к причалу. Посмотрим, кто же нас так заждался.

В конце девятнадцатого века на острове возник маленький городок, ставший пристанищем для доков, складов и, возможно, рыбного и консервного промыслов. Жили здесь от силы пара сотен человек.

Но в наши дни здесь больше никого не было. А то, что осталось от городка, напоминало какой-то скелет, лежащий среди деревьев, проросших сквозь доски настилов. Я не знаю, что случилось с городком. В рассказах о тех временах упоминаются только какие-то таинственные события на озере и приток новых пациентов в заведение, в те годы считавшееся психиатрической лечебницей. Город был вычеркнут из всех записей, и даже его название не сохранилось. И остров точно так же испарился из всех официальных бумаг; я предположил бы, что тогдашние власти сочли: лучший способ защитить людей от воздействия острова – скрыть его существование.

Вообще-то, зная то, что я знаю сейчас, я решил бы, что остров сам заставил их принять такое решение. Остров, который я назвал Духоприютом, был очень даже жив.

На самом деле такова