«Если все это правда, – подумал Виктор, преодолевая потрясение, – то… Это правда. Ему незачем нас обманывать».

– Мне незачем вас обманывать, – тихо сказал Рекеша. – Там, внизу, – он указал пальцем в пол, – есть пещеры. Это не пещеры в скале. Это пещеры в Камне. Основание Горы – Камень. Один большой Камень. Камни – это не наша история. И это не история вуспсу. Это другая, очень древняя история. Все, что вы знаете о Камнях, – правда. Я знаю больше, но это не существенно. Важно, что црой ушли через Гору, но вернуться тем же путем не смогли. Первый гроссмейстер наложил на проход замки. Я не знаю, что он сделал и как. Открыть их мы не можем до сих пор. Но, возможно, ратай думают иначе.

«Поэтому они штурмовали Гору, – Виктор одним глотком выпил все, что оставалось в его чашечке, и налил себе еще. – Им нужна была Гора, поэтому они пошли на соглашение с Позвонками, а те – дурни, дурни! – не подумали, с чего бы это ратай вдруг настолько поглупели. Мразь!»

– Им нужна была Гора, – сказал герцог. – Но сейчас это неважно. Гору они не получили. Вопрос. А мы все? Возможно, и мы все пришли когда-то из Горы. Такие песни тоже пели древние. Я думаю, они знали, о чем поют.

Он снова сделал короткую паузу, чтобы сделать глоток водки, и продолжил говорить:

– Мы искали в космосе Родину две тысячи пятьсот лет. Мы ее не нашли. Ратай тоже ищут. Я знаю. А потом появился ты, Ё. Ты не аханк, но генетическая экспертиза утверждает обратное. Как это возможно? У нас были данные, что Легион нашел какую-то планету, где вербует наемников. Смутные данные. Не важные до времени. Мы не думали о Родине. Мы слушали дыхание Легиона. На всякий случай. И вдруг появился ты, Ё. Совпадение? Я думал иначе. Я связал одно с другим.

Это было очень вовремя. Уже было ясно – мне ясно, – что империя подошла к краю. Кризис. Самый тяжелый за двадцать пять столетий. Стагнация. Инертность мышления. Разжиревшие Первые ничего не хотели видеть. Император… Старый император полагал, что все нормально. А между тем, ратай набирали силу. Равновесие исчезло. Сила перетекала к ним. Тогда я начал строить планы. И нашел тебя, Ё. Я был счастлив. Свежая кровь должна была возродить империю. Своя кровь. Родная. Но ты погиб, и нить оборвалась. Я сожалел, но несчастье открыло мне глаза, и я посмотрел на Легион. Это был заговор. Они решили не довольствоваться тем, что получили, а взять все. Нам потребовалось семьдесят лет. Мне, Черной Горе, Вашуму… Мы готовили империю к испытаниям, и мы слушали дыхание Легиона.

Герцог остановился, снова уйдя в себя. Возможно, он вспоминал те дни, а возможно, и нет. Его мертвое лицо было непроницаемо, а глаза смотрели внутрь. Но вот чего Виктор делать не собирался, так это торопить Рекешу. Все, что герцог сказал, все, что он еще скажет, любое его слово… Какова цена того, что не имеет цены? Герцог раскрывал перед ними такие тайны, о существовании которых они даже не подозревали.

– Когда ушли црой, мы нашли Гору, изрытую ходами. Здесь были галереи, построенные црой, и галереи, построенные задолго до того, как црой захватили Гору. Вуспсу? Возможно. Возможно, что и до црой здесь поработали наши соплеменники, и до вуспсу кто-то тоже копался в Горе. Неважно. Здесь есть Камни, которые встроены в Гору. Их не достать. Не вынуть. Они разные… Слушать дыхание Легиона было не просто. Легион был закрыт так, что нам туда хода не было. Вы знаете. И тогда мы вернули ревнителей. Здесь есть Камень… Все гроссмейстеры проходят посвящение. Камень наделяет нас силой, но отнимает жизнь. Медленно. По капле. Жизнь уходит из нас, и остается только сила. Когда это случается, мы уходим, и на смену приходит новый гроссмейстер. Никто не знает, когда это случится, поэтому Тень всегда рядом. Кто-то должен быть готов. Всегда. Ревнители – Измененные. Они меняются сильнее, их изменения глубже. Их век короток, но сила велика. Они не люди уже. Может быть, такими были Древние? Но выбора не было. Мы вернули ревнителей и успели в последний момент. Легион был уже готов к рывку. И тогда мы совершили переворот. Я полагал, что знаю, что делаю. Возможно, я ошибся. Но дело сделано. Тогда… Тогда мы очень торопились. Мы не успели узнать всего, хотя знали достаточно, чтобы торопиться. Легион выжигали. Так, чтобы не осталось ничего. Ничего и не осталось. И все тайны Легиона умерли вместе с ним. Такова цена. А потом вернулись вы.

Вас слушали ревнители. И я слушал вас. Вы не были уже Легионом, но вы были оттуда, где живут люди, похожие на нас. Вашум этого не знал. Знал я. Я решил, что не буду вам мешать. Вы не были опасны, но могли стать ключом к будущему. Мы начали с гегх и той’йтши. Аханки должны были привыкнуть к мысли, что слияние возможно. Когда-нибудь пришла бы ваша очередь.

– Как вы себя называете? – неожиданно спросил герцог.

– Люди, – по-русски ответил Виктор. – Но есть и другие слова. На Ахан-Гал-ши, просто люди.

– Не сложилось, – сказал герцог. Сожаления в его голосе не было, но он подразумевал именно сожаление. Сомнения в этом у Виктора не было. – Возможно, получится у вас. Попытайтесь.

Он секунду помолчал.

– Это все. Идите. Гора решит наше будущее. Идите и помните: мы союзники. Черная Гора вам не враг.

«И не друг», – устало подумал Виктор, вставая.

– И не друг, – сказал вслух Рекеша. – Союзник.

Лика проснулась в темноте. Она чувствовала себя маленькой и одинокой. И еще несчастной. Такой маленькой, одинокой и несчастной, такой беспомощной и потерянной во всех смыслах, но главное, затерянной и потерянной в этой необъятной овеществленной тьме, что хотелось плакать. Она хотела закричать, позвать на помощь, окликнуть кого-нибудь, кто возьмет ее за руку или на руки и скажет ей, где она находится и почему так темно вокруг, но поняла, что голоса у нее нет, и нет ничего вообще. Это открытие ужаснуло Лику, и чуть было не опрокинуло в бездну безвозвратного отчаяния, но ей удалось взять себя в руки, хотя это было не просто, ведь и рук своих она не ощущала тоже.

«Успокойся! – сказала она себе строго. – Дыши ровнее! (Интересно чем?) Обдумай, попробуй понять».

Но понимать, в сущности, было нечего. Что понимать, если не было ни прошлого, ни будущего, а имелось одно только настоящее – сейчас, – и в нем, в длящемся сейчас, во тьме и непостижимом, но, кажется, безмерном пространстве, заполненном плотной непроницаемой тьмой, существовала только она одна. Маленькая, несчастная Лика.

«Так не бывает! – сказал кто-то чужой и властный в ней самой. – Какие-то ощущения есть всегда. Ищи!»