В холодном тумане их керамические клинки были почти невидимы, и меня не раз спасал лишь доспех. Враги выскакивали из ледяной мглы неожиданно, их тепловые контуры терялись в лучах прожекторов «Скьявоны». На каждого, попавшегося на уловку Валки, приходилось по трое тех, кого от гелия спасли маски, и выжившие сражались с неизменной неистовой яростью.

Я заметил одного, более могучего, чем остальные. Его плащ, словно крылья, развевался за спиной. Он промчался мимо меня с мечом в мой рост, бликующем в лучах прожекторов. Одним ударом он поверг трех легионеров, целую триаду, покрошил их на куски. Их кровь утекла вместе с жизнью.

Я был мирмидонцем и повидал много жестокости. Поиграв в наемника, я узнал кое-что и о войне. Но то, что мы сделали с адмиралом Вентом на Фаросе, и то, что произошло до и после этого, включая столкновение со сьельсинами на Эмеше, не подготовило меня к этой бойне. Я думал, что истинные сражения – это те же мелкие стычки, раздутые до огромных масштабов, либо совокупность мелких конфликтов, объединенных, как клетки человеческого тела.

Оказалось, это не так.

Война – все равно что другая вселенная. Она меняет даже самые обыденные вещи, принимает такие контексты и такое значение, что мне, человеку, бывавшему в этом ангаре сотни раз, даже сам ангар показался другим, незнакомым. Корабль за моей спиной стал важнее величайших городов, и мы защищали его с чувством, что было выше любви и ниже похоти. Чудовища, наши противники, стали истинными демонами, а солдаты, стоявшие плечом к плечу, какими бы грубыми или наглыми они ни были в казармах и за кружками, превратились в ангельское воинство.

Один солдат встал на пути сьельсина-великана. Он казался свечой рядом с костром. Он поднял копье, нацелил его вперед, держа древко под мышкой, пока двое его товарищей помогали раненым, тащили их по трапу на борт. К арьергарду. В безопасное место. Бледный скакал, как волк, и наконец оказался на расстоянии выстрела. Солдат выстрелил. Промазал. Ткнул копьем в надежде сбить чудовище с курса. Сьельсин обрушился на него, как волна, направив бледный клинок в уязвимое место под локтем. Я мысленно услышал, как порвался комбинезон, хотя мой шлем был звуконепроницаем.

Товарищи легионера успели спастись, а секундой спустя дюжина солдат испепелила сьельсинского командира из копий. Серый дымок смешался с белым туманом.

Меня ударило в бок, и я упал, выронив меч. Тот отскочил от пола, клинок рассеялся в дымке. На меня навалилось что-то огромное и темное, одной рукой схватив за горло. Я увидел красные контуры сьельсинской маски, а за ними – чернильные омуты глаз, блестящие в ярком свете. Реагируя на давление, мой комбинезон стал туже, тверже, не позволяя ксенобиту меня задушить. Но я все равно запаниковал. Дыхание застряло где-то в грудной клетке, руки тщетно замолотили по твари. Я попробовал подсечь ксенобита, воспользоваться навыками борьбы, чтобы перевернуть его на спину, но он был слишком силен и тяжел. Мой конец был близок. В руке сьельсина появился меч, белый, как клинки палачей Капеллы. Я извивался, пытаясь выпутаться и не думать о неизбежной смерти. Моей смерти.

Тут клинок исчез, а сьельсин мертвым грузом распластался на мне. Я не услышал выстрела, которым его убило, не увидел вспышки. Полежав немного под телом врага, никем не замеченный, я наблюдал, как вокруг сражались люди и ксенобиты. Скопление ног напоминало ходящий туда-сюда, повинуясь причинно-следственным ветрам, лес. Атака – отступление.

Лишь тогда я вспомнил о запасном оружии – фазовом дисрапторе, который я прицепил к поясу, облачаясь в доспехи.

– Вот дурак! – сказал я себе, спихивая тушу сьельсина. – Дурак, кретин, идиот!

Поднявшись на ноги, я пальнул в ближайшего Бледного.

Ко мне вернулись воспоминания о битве с Крашеным и его СОПами. Тогда я тоже потерял свой меч. Это печальное событие повторялось с завидной регулярностью. Без меча я чувствовал себя хуже, чем без одежды. Куда он завалился? Мне в который раз захотелось обладать могуществом героев прошлого, просто выкрикнуть имя оружия и призвать его прямо в руку, просто щелкнув пальцами. Я готов был заорать от досады.

В суматохе и от огорчения я не заметил, что забрел на не прикрытую туманом территорию. Случайность и закономерность создали вокруг меня пустоту, где не было ни людей, ни ксенобитов. Я был одинок, изолирован, как остров в бурном море. Маяк. Мишень.

Какой-то Бледный заметил мою одинокую фигуру, и я по странному, не имеющему объяснения наитию понял, что он выбрал меня своей целью и ринулся в атаку. Я выстрелил, выругался, когда промазал, выстрелил снова. На этот раз я ранил ксенобита в колено, но он не упал. Их нервы были защищены какой-то субстанцией наподобие миелина, спасая от электрических зарядов фазовых дисрапторов. Но другого оружия у меня не было. Я выстрелил еще раз; оружие с гулом выплюнуло молнию, ударив сьельсина в плечо.

Ксенобит не сбавил шага.

Рыча от недовольства, я развернулся и побежал в туман. Все вокруг заполонил гул вентиляторов, заглушив даже рев плазмометов и крики людей и чудовищ. Где были остальные Бледные? Почему не присоединились к погоне?

И где же мой меч?

Я принялся искать в тумане, куда он мог отскочить. Посмотрел слева. Справа. Впереди. Позади. Везде, только не под ногами. Мой сапог за что-то зацепился, и я, вскрикнув, упал на колени. Не помню, был это труп человека или ксенобита; помню лишь, как ползал по заледенелому металлическому полу, шаря руками. Я решил, что я лжец. Что я погибну здесь, ползая по полу, как ребенок или крыса. Я слышал приближающиеся шаги преследователя. Выстрелил вслепую через плечо, вскочил. Правая нога подкосилась, и я снова растянулся на полу. Сьельсин был совсем рядом, и мое сердцебиение теперь заглушило все остальные звуки.

Мне пришел конец. Конец. Конец.

Афоризмы Гибсона на этот счет не приходили на ум, и мне оставалось лишь бороться со страхом, железной хваткой сжавшим сердце. Меня ждала смерть, и того хуже: я погибал один, в страхе, потерянный в океане жестокости. Дрейфовал, как планета без звезды.

Вот!

То ли по воле судьбы, то ли по стечению обстоятельств моя рука нашарила рукоять меча. Я с триумфальным кличем схватил ее и перекатился на спину ровно в тот миг, когда сьельсин набросился на меня. Высшая материя вспыхнула между нами, как последний луч умирающей звезды. Острие вонзилось противнику в живот, проткнув его без сопротивления. Ксенобит рухнул на меня, и клинок прошел ниже, распоров броню и плоть, как воздух. Горячая кровь хлынула на мой белый доспех и черную тунику; на холоде от нее повалил пар. Враг умер, я спихнул его тело с себя и наконец смог встать.

Туман рассеивался, оседал внизу. «Скьявона» прекратила выброс газа, и сквозь дымку я увидел их – выживших, группу высоких рогатых чудовищ, вооруженных и яростных. Увидел на полу мертвые тела наших солдат. Некоторые еще содрогались в конвульсиях, раздираемые изнутри нахуте. Окровавленные, дымящиеся змеи вновь взмывали в холодный воздух. Тела были свалены у трапа одно на другое, по два и даже по три, образуя то ли кривую арку, то ли баррикаду.