— Вон она! — сказал Мундруку, в то время как все обращались к нему с одним и тем же вопросом. — Вон, вон там, вдали между деревьями. Видите, господин мой?

— Да, — вскричал Треваньов, — это действительно сухая монгуба, но как она могла попасть туда?

— Вероятно, ее отнесло течением, — сказал Ричард.

— Нет, господин, — возразил индеец, — вы ошибаетесь. Течения здесь нет; просто, заливая дерево водой, мы помогли ему освободиться от стеблей виктории, а ночью подул ветерок и погнал монгубу в ту сторону. Теперь она застряла там под деревьями. Очень возможно, что муравьи переберутся на ветки того дерева, под которым остановилась монгуба, тем более что ветки эти так низко спускаются по сухому стволу.

— Почему ты это думаешь?

— Потому что сухая монгуба не может служить им постоянным жилищем и они не могут всегда плавать по гапо. Токандейра живут на суше, и присутствие их здесь является чистейшей случайностью. Вероятно, гнездо их находилось в этом дереве, когда оно лежало на земле, во время разлива око всплыло, и течение унесло его. На деревьях, возвышающихся над гапо, часто встречаются муравьи, но только не токандейра.

Внимательно присмотревшись к плавающему дереву, путешественники заметили, что муравьи еще копошились на нем. Красные пятна не переставали двигаться. Казалось, насекомые были в таком же волнении, как в то время, когда пловцы взобрались на их территорию. Индеец понял, наконец, причину беспокойства насекомых; беспокойство это, вероятно, продолжалось всю ночь. Хотя сухой ствол и находился недалеко от дерева, но между ним и этим последним все-таки было расстояние в несколько футов. Зеленые ветки довольно низко опускались над стволом, но, чтобы добраться до них, нужно было или плыть, или лететь, ни того, ни другого муравьи не могли сделать. Тем не менее они хотели во что бы то ни стало перебраться на дерево, которое спасло бы их от опасного плавания. Путешественники внимательно следили за насекомыми; они были уверены, что маленькие обитатели сухой монгубы найдут, наконец, выход из своего затруднительного положения и, перебравшись на соседнее дерево, предоставят плавающий ствол в их полное владение.

Вдруг они заметили, что на дереве, к которому стремились токандейра, зашевелились ветки и между ними показалось какое-то странное животное. Оно было величиною с кошку. Туловище его оканчивалось большим хвостом, покрытым длинной шерстью. Голова у него была длинная, вытянутая и оканчивалась острым рыльцем. Глаза его были так малы, что их с трудом можно было различить. Из круглого рта, без зубов, высовывался предлинный язык. Все тело животного было покрыто шелковистой шерстью цвета соломы. Вдоль спины и по плечам тянулись темно-каштановые полосы. В хвосте тоже перемешивались эти два цвета.

— Таммандуа! — вскричал Мундруку.

— Что это значит? — спросил Треваньов.

— Муравьед, — отвечал индеец, — животное, которое вы видите, принадлежит к породе маленьких муравьедов, живущих в ветвях и переходящих с дерева на дерево, отыскивая мед, пчел, ос и личинки. Ах! — сказал вдруг индеец, очевидно осененный какой-то новой мыслью. — Они не хотят перебраться на соседнее дерево! Как раз наоборот… они не знают, куда скрыться от таммандуа, который вот-вот бросится на них.

Действительно, животное спускалось по веткам, цепляясь за них то когтями, то хвостом.

Но вот оно прыгнуло на монгубу и, припав к ней, принялось слизывать муравьев. Около десяти минут муравьед то высовывал, то втягивал свой длинный язык, и тысячи муравьев исчезали в его маленьком беззубом рту. Но вот он наелся и стал высовывать свой длинный язык только в том случае, если замечал особенно жирных и аппетитных насекомых. Наконец он снова прыгнул на ветку соседнего дерева и растянулся на ней. Обернув два-три раза свой длинный хвост вокруг туловища и спрятав голову в мохнатой шерсти, он заснул глубоким сном.

Засыпая, он был убежден, то токандейра не уйдут от него. Кругом была вода, не бросятся же они от одной опасности к другой. Однако он жестоко ошибся.

Когда он проснулся, минут через десять, и взглянул на плавающее дерево, чтобы убедиться, что муравьи еще там, он чрезвычайно удивился, не увидав ни одного насекомого. Читатель, вероятно, будет удивлен исчезновением токандейра не менее муравьеда, особенно когда он узнает, что насекомые не могли забраться в дупло, так как оно было полно воды, и что от соседнего дерева их по-прежнему отделяла вода.

После того Как муравьед, насытившись, покинул сухое дерево, муравьев там оставалось бесчисленное множество. Хотя враг уничтожал их в большом количестве, однако почти не было заметно, что их стало меньше, и дерево по-прежнему было покрыто красными пятнами; теперь же оно снова приняло свой обычный темно-серый цвет.

Лишь несколько сотен муравьев ползало по стволу; по их испуганному виду можно было понять, что они только что спаслись от какого-то ужасного несчастья.

Вот что произошло во время сна муравьеда. Лишь только животное расположилось на отдых, как на дереве появилась маленькая птичка и стала перелетать с ветки на ветку. Она не представляла собою ничего особенного. Величиною со скворца, она была темно-серого цвета с голубоватым отливом. Ее нельзя было не заметить, так как, летая, она все время громко кричала. Путешественники обратились к индейцу с вопросом: что это за птица?

— Это муравьиный дрозд, — сказал он. — Вот было бы славно, если бы он заметил муравьев!.. Ага! — вдруг радостно вскричал индеец, как будто увидев что-то очень приятное. — Он, наверное, избавит нас от токандейра. Вы увидите, господин мой, что, как только птица эта заметит муравьев, она тотчас же уничтожит их всех. Только бы Великий Дух направил ее в ту сторону!

Путешественники внимательно следили за птицей; чтобы не спугнуть ее, Мундруку просил их не разговаривать и не двигаться с места.

Вдруг птица стала метаться и пронзительно кричать: очевидно, она заметила, что на дереве спит муравьед, и по его присутствию поняла, что где-нибудь поблизости есть муравейник. Она стала тщательно разыскивать добычу. Наконец, найдя ее, она громко и радостно закричала. На крик ее ответила сотня таких же голосов, и целая стая птиц прилетела на зов товарища.

Не прошло и десяти минут, как на монгубе не осталось ни одного муравья, а птицы полетели дальше за новой добычей.