Вышинский проявил полное понимание обоснованности и важности нашей аргументации. Он обещал немедленно передать этот вопрос на рассмотрение политического руководства, то есть самых верхов. Таким образом, переговоры уже ведутся и притом в исключительно благоприятной атмосфере. Я полагаю, что было бы своевременным, если бы вы со своей стороны начали официальные переговоры с советским посольством в Лондоне.

24 мая генерал де Голль и Дежан имели беседу с Молотовым. Мы не могли информировать вас об этом раньше, поскольку Богомолов, организовавшим эту встречу, просил держать ее в строгом секрете до возвращения Молотова в Москву.

Беседа продолжалась полтора часа и носила весьма сердечный характер. Молотов выразил удовлетворение по поводу того, что перед ним находятся представители «подлинной Франции».

Упомянув о переговорах, которые велись между СССР и западными державами летом 1939, комиссар иностранных дел сказал, что советское правительство не могло питать доверия к тогдашним английскому и французскому правительствам. Именно в этом была причина всех несчастий, которые обрушились на Францию и на Европу.

«Советское правительство, — заявил Молотов, — готово содействовать всеми имеющимися в его распоряжении средствами восстановлению свободной и сильной Франции и желает тесно сотрудничать с нею, тем более что между Францией и Россией не существует каких бы то ни было спорных вопросов политического или экономического характера».

Затем разговор коснулся разногласий между Французским национальным комитетом и англосаксонскими державами, в частности в вопросе о Мадагаскаре и Мартинике, а также о той тревоге, которую могут породить империалистические тенденции, проявляющиеся в Америке. Молотов проявил полное понимание нашей точки зрения. Он обещал, что советское правительство употребит все свое влияние перед английским правительством, чтобы управление всеми освобожденными французскими территориями было доверено Национальному комитету.

«Россия, — сказал он, — является союзницей Великобритании и Америки. В интересах ведения войны очень важно, чтобы она сотрудничала с этими державами. Но с Францией правительство СССР хочет иметь самостоятельный союз независимо от этого».

Что касается Национального комитета, то советское правительство убеждено, что он выражает чаяния подавляющего большинства французского народа. Оно вполне отдает себе отчет в той роли, которую этот комитет играет в организации французского Сопротивления и в растущем вовлечении французского народа в войну. Оно готово оказать ему поддержку и помощь, в частности на дипломатической арене. В настоящее время правительство СССР само должно обеспечить ведение очень тяжелой войны. Но уже теперь оно сделает для Комитета максимум возможного. В дальнейшем эти возможности будут возрастать. Советское правительство считает, что для возрождения Франции все французы должны объединиться именно вокруг Комитета.

Поставленные Молотовым вопросы позволили его собеседникам рассказать об основах все расширяющегося деголлевского движения во Франции, в частности о популярности этого движения в широких народных массах, о связи, установленной между Национальным комитетом и организациями Сопротивления во Франции. Было указано, что эти связи могли бы быть еще шире, если бы Комитет, который в этом отношении зависит от англичан, располагал более значительным количеством технических средств. Во всяком случае, политическая борьба ширится, число актов саботажа растет. Что касается подготовки военных выступлений, то в этой области проделано достаточно много, так что уже сейчас можно рассчитывать на оказание значительной военной поддержки союзникам в случае их высадки.

Молотов напомнил, что советское правительство подчеркивало значение, придаваемое им присутствию французских войск в России. Генерал де Голль указал, что сухопутные войска, которыми мы могли бы располагать, нужны в настоящее время на Ближнем Востоке. Как только военная обстановка в этом районе станет более ясной, можно будет снова вернуться к данному вопросу.

Говоря о Сирии, мы предложили направить в Бейрут советского генерального консула. Это предложение, по-видимому, заинтересовало Молотова. Уже на следующий день он запросил у нас сведения о различных дипломатических и консульских представительствах в странах Леванта.

Выразив убеждение в том, что режим Виши не просуществует и минуты после поражения Германии, Молотов спросил, как МБ1 мыслим политическое развитие Франции после войны, особо подчеркнув при этом, что Россия вовсе не намерена вмешиваться в эту область. Последовал ответ, что французский народ безусловно враждебно отнесется к любой разновидности фашизма и что он восстановит демократический режим. Но это не будет простым возвратом к парламентской системе в том ее извращенном виде, в каком она существовала до войны. Желательно, чтобы исполнительная власть обладала большей силой и устойчивостью. Заботы о социальных нуждах должны будут преобладать над чисто политическими вопросами. Уже сейчас события в России обладают такой притягательной силой по отношению к определенной части французского народа, что с этой силой нельзя не считаться.

В целом беседа полностью подтвердила впечатление, которое сложилось у вас в результате переговоров с советскими руководителями и которое можно резюмировать следующим образом:

1. Советское правительство считает необходимым восстановление сильной Франции, связанной союзом с Россией.

2. Оно знает, что сильная Франция не может быть Францией вишистской, и считает неизбежным исчезновение петэновского режима.

3. Оно желает, чтобы вся Франция объединилась вокруг Национального комитета для совместной борьбы с врагом и чтобы Национальный комитет определял судьбы завтрашней Франции.

4. Советское правительство готово оказывать нам помощь в меру своих возможностей, обусловленных необходимостью сотрудничать в войне с англосаксонскими странами.

От вашего внимания, вероятно, не ускользнуло то обстоятельство, что статья 5 англо-советского договора от 26 мая оставляет открытым вопрос относительно восточных границ Польши. По имеющимся у нас сведениям, учитывая позицию США и ее совпадение с позицией Англии, советское правительство вынуждено было в этом вопросе согласиться на менее определенную формулировку, чем та, на которую оно рассчитывало. Тем самым оно проявило политическую мудрость.

В нашей беседе с Молотовым он не задал нам ни одного вопроса относительно Польши. Зато Богомолов спросил о нашей точке зрения на этот счет. Мы заняли следующую позицию, которая представляется нам единственно соответствующей общим интересам как Польши, так и Европы в целом.

В обстановке тяжелых испытаний, выпавших на долю Польши в течение трех лет, она доказала свою жизнеспособность, которая дает ей основания быть и оставаться независимой нацией. Но существование независимой польской нации, по нашему мнению, возможно лишь на основе соглашения с Россией. Мы горячо желаем, чтобы это соглашение было достигнуто, и мы не намерены вмешиваться, в разногласия, которые могут возникнуть между обеими странами.