— Ну как? — спросил Иоанн Креста.

— Класс! Но мало.

Он развел руками.

— Наверняка гораздо больше, чем заслужил.

Вероятно, основной недостаток этой штуки в том, что она от нас не зависит: молись не молись. Гораздо проще заняться сексом и получить тень розы.

— Молись, — сказал Иоанн. — Зависит. Правда, не так прямо.

— Нам предстоит тяжелый день, — сказал Святой Франциск. — Демонов Антихриста видели возле Каркассона. Они идут сюда.

Рассвет проявился в том, что небо из черного стало темно-серым. Я так и не взглянул на Эммануилову печать. Не смотреть на нее стало для меня формой аскезы, хуже всех постов и молитв. А чтобы не смотреть — надо было не думать.

— Мы сейчас собираемся на общую молитву, — сказал Франциск.

— Мне с вами?

— Нет, Педро, — покачал головой Хуан де ля Крус. — Ты и так сегодня много сделал. Выспись.

Я послушался доброго совета и лег спать. Тут же погрузился в сон без сновидений. Только боль в Знаке, которая почти не мешала. Привык.

— Петр, вставай!

Я открыл глаза. Рядом со мной на коленях стоял Олег и тряс за плечо.

— Пойдем.

— Куда? — я с трудом протирал глаза и соображал не вполне.

— Мне — в ущелье, через которое мы пришли сюда, тебе — в ополчение.

— Это почему?

— Я, конечно, сделал все, что мог, но за два месяца научить прилично сражаться невозможно. Мы примем на себя главный удар. Ополчение вступит в битву только, если мы не выстоим.

— Плантар решает, куда кого послать?

— Да.

— И где он будет?

— С нами. Но попытается сохранить себя.

— Ладно, я с ним поговорю.

Мы еще успели наскоро позавтракать, точнее, пообедать — было около полудня.

А потом стало известно, что Эммануилово воинство разгромило Лавлане. Это от нас километрах в пятнадцати.

Возле замка раздавали оружие из арсенала Монсальвата. Эммануил так и не нашел его, когда был в замке. Впрочем, возможно, не искал. Ему нужен был Грааль, а не этот металлолом. Эммануил предпочитал танки и минометы.

Олег подобрал для меня легкий клинок века шестнадцатого. Но он все равно был куда тяжелее деревянного тренировочного меча, с которым я имел дело до сих пор.

— Олег! Где Хуан де ля Крус? Мне нужно с ним поговорить.

За чтением Эммануиловых записок и последующего общения с Богом я совершенно забыл о просьбе Матвея и своем отказе. Я не понимал, насколько это грех и надо ли в этом каяться, но рассказать казалось правильным.

— Отец Хуан будет с нами, — сказал Олег.

— Тогда я прогуляюсь до ваших позиций.

— Хорошо, тем более что я хотел с тобой поговорить. Петр, я виноват перед тобой, — сказал Олег, когда мы шли к ущелью.

— В чем? — заинтересовался я.

— Я тебе позавидовал. Тому, что у тебя такой духовник, а у меня обычный священник. Прости меня.

— Нашел, чему завидовать! Раковому больному на последней стадии нужен профессор, а для лечения насморка подойдет и фельдшер.

Сказал и сразу подумал, не было ли в сказанном: а) гордыни; б) тщеславия и в) отчаяния. Было. Всего понемножку.

— Прощаешь? — повторил Олег.

— Да, Господи, конечно!

Возле входа в ущелье собрались рыцари. Жан сидел на камне возле входа и опирался на меч. Джинсы протерты на коленях, оливкового цвета куртка на меховой подстежке не застегнута. Рядом сидел Вацлав и о чем-то ему рассказывал. Жан кивнул и начал говорить сам. Я услышал только последние слова: «Прости меня». «Бог простит, государь», — ответил Вацлав.

— Это что, обряд — исповедоваться друг другу перед сражением? — шепотом спросил я у Олега.

— Нет, — тихо ответил тот. — Душевная потребность.

Жан поднялся нам навстречу, обнял Олега, строго посмотрел на меня.

— Пьер, ты что здесь делаешь? — властно спросил он.

— Ищу своего духовника.

— А-а. Тогда извини. Он сейчас будет.

— А ты, кстати, что здесь делаешь? Твое место в тылу: смотреть в подзорную трубу и отдавать приказы.

Он усмехнулся.

— Как отдавать? Радиосвязь не работает. Гонцов посылать? Лошадей нет. Скороходов? Вымерла профессия. Так что приходится воевать по старинке, как царь Леонид и его спартанцы.

Последнее сравнение показалось мне мрачноватым.

— Здесь самый важный участок, — продолжил Жан. — А там остался Святой Александр. Я передал ему часть полномочий. Ему все равно молиться.

— Святой Александр? Тот самый, что победил монголов в союзе с Тевтонским орденом? Он здесь?

— Давно уже.

Мне слабо верилось в святость воинов, но князь Александр сменил кольчугу на власяницу, так что все было чисто, не подкопаешься. Он был причастен к тому, что свет Запада не померк под многовековым языческим игом, а такой подвиг, право, заслуживает святости. Последнее время князь жил в Святой Земле, но, верно, покинул ее до моего ухода.

Я оглянулся назад. На холме перед замком собирались люди: мужчины и женщины. Очень много людей. Я не различал лиц. В основном виднелись монашеские одеяния, но были и миряне, и воины.

— Что там происходит? — спросил я Плантара.

— Святые собираются на молитву.

— Столько святых?

— Это еще не все.

Иоанна Креста все не было. Плантар подозвал Олега.

— Поднимись, посмотри, как у них дела, — он указал взглядом куда-то наверх.

— Да, государь.

Олег зашагал куда-то вдоль скал.

— Постой! — крикнул я.

Олег оглянулся. Плантар нахмурился.

— Жан! Возможно, я смогу увидеть то, чего не заметят твои люди, — пояснил я. — Джинны прислуживали мне на пирах в Афганистане, и я немного знаю их природу.

Жан молчал.

— Сражение еще не началось, — добавил я.

— Ладно, иди.

Я догнал Олега, и мы поднялись на скалы. Здесь в зарослях кустарника лежали еще двое рыцарей: Ришар, которого я знал по путешествию из Акры в Марсель, и еще один белобрысый парень из Плантарового войска по имени Кароль. По-моему, поляк.

— Не высовывайтесь! — крикнул Ришар.

Мы упали рядом.

— Там человек внизу, — сказал Кароль. — У него пистолет. Стреляет по всему, что движется. Правда, стреляет через раз: осечки. Но нам хватит.