нравственного и правового развития народа. Поэтому свобода — удел лишь той державы, которая стремится к благоустройству жизни всех своих граждан, вне зависимости от их расы, этнического происхождения, религиозной принадлежности, языка общения и прочих подобного рода признаков. Народ, лишенный такой правовой культуры, оказывается во власти анархии, хаоса, произвола, смуты, гражданской войны, но отнюдь не свободы.

Свобода — это способность посредством государства обеспечить такой правовой порядок, который гарантирует людям безопасность от смуты, от разрушительной анархии, от бесчинства агрессивной толпы. Знаменитый французский историк и государственный деятель Франсуа Гизо (1787–1874), подводя итоги своей политической карьеры, писал: «Я поочередно защищал свободу от абсолютной власти и порядок от революционного духа — два великих дела, в сущности составляющих одно, ибо вследствие разделения их каждое из них гибнет одно за другим». В таком амплуа свобода выступает как некая пограничная зона между абсолютным произволом толпы и беспредельным абсолютизмом одного лица. Свободный разгул толпы в действительности ничуть не лучше безмятежно разгуливающего по останкам свободы авторитарного правителя. И в подобном историческом ракурсе безумная толпа — такая же угроза свободе, как и любой умный деспот. Неспособность провести тонкую грань между первым и вторым — подлинная беда подданных бывшей советской империи. Как мы видим, свобода, также как и достоинство, далеко не столь простое явление, чтобы его можно было отразить в какой-нибудь одной статье основного закона страны.

Те народы, которым посчастливилось первыми испытать на себе все тяготы борьбы за достоинство и свободу человека, первые же и вкусили сладость сих благ. Они по праву истории стали законодателями и лидерами в области политического и экономического развития. А открытые ими истины стали прописными для многих конституций мира, особенно последнего поколения. В качестве примера швейцарцы могут с гордостью привести следующие строки: «Свободен лишь тот, кто использует свою свободу, и что сила народа измеряется благом слабых» (из Преамбулы Союзной конституции Швейцарской Конфедерации от 18 апреля 1999 г.). К слову сказать, Швейцария не случайно именуется старинной гаванью гонимых ревнителей свободы. В своё время эта страна служила местом сбора уцелевших остатков всех неудавшихся европейских революций. Её кантоны гордились своим старинным святым правом убежища для политических изгнанников и религиозных изгоев. Эта страна, где издревле уважали свободу и достоинство человека, и поныне является образцом этнического, религиозного и языкового плюрализма и терпимости.

Как уже упоминалось выше, свобода не существует в отрыве от своего политического бытия. Смысл политики в свободе, а свобода реализуется, прежде всего, посредством многообразных политических действий, направленных на созидание человеком комфортного для него общественного бытия. Посему политическая свобода развертывается перед человеком как зона его безопасного обитания, психологическое поле и духовный ареал для творческого самовыражения и дальнейшего развития.

Свобода — это политическая атмосфера, в которой человек может без ущерба для своего психического здоровья жить и самоутверждаться как полноценная личность. Свобода — подлинный мотив любого демократического процесса. Без потребностей людей в свободе не было бы и политики в современном смысле этого слова. С другой стороны, именно в политике находит своё разрешение извечное противоречие между свободой власти и свободой индивида. Право — это, по сути, перманентный поиск баланса между первым и вторым. Перекос в сторону первого дает авторитаризм, второго — охлократию. Авторитаризм, как известно, может быть просвещённым, а охлократия — извращённой. Выбор в любом случае — за народом. Закономерности и диапазон того или иного исхода — удел политики. Демократия нуждается в просвещённом демосе, охлократия — в толпе, воинствующем охлосе, роковыми примерами чего стали российский большевизм, итальянский фашизм, немецкий нацизм. Демократия при этом состоит вовсе не в том, чтобы все вопросы решать большинством голосов, а в том, чтобы уважать и защищать права тех, кто остался в меньшинстве, даже если это всего один человек и даже если этот человек — несмышленый ребёнок.

Свободы добиваются лишь те люди и народы, которые умеют за неё сражаться, а затем отстаивать и беречь как зеницу ока. Любое правительство, как правило, выступает против свободы своих граждан. Политическая история человечества свидетельствует: свобода никогда не исходила от государства; она всегда итог победы граждан в борьбе за ограничение полномочий правительства посягать на их права и привилегии. Как заметил по этому поводу 3-й президент США Томас Джефферсон (1743–1826), «и какая страна может сохранить свои свободы, если ее правители не получают время от времени предупреждения о том, что её народ хранит свой дух сопротивления?… Дерево свободы необходимо поливать время от времени кровью тиранов и патриотов. Это его естественное удобрение». Политическая борьба — необходимая предпосылка и основная гарантия достижения, сохранения и защиты свободы. Однако в зависимости от применяемых средств политическая борьба приводит к различным результатам.

Как известно, сражаться с несправедливостью можно по-разному: по-большевистски — убивая, громя и грабя, а можно — цивилизованно, принимая фундаментальные конституционные акты, убеждая население поддержать их на референдуме. Только в результате бессилия конституционных мер возникает естественное право на вооружённое сопротивление тирании. В нашем понимании политическая борьба — это не этнические погромы и убийства, грабежи и разбойничьи набеги, разрушение храмов и изнасилования. Нет, политическая борьба — это, прежде всего, борьба за достоинство, свободу и права человека, за конституцию, за высокую правовую культуру в стране.

Вспомним, например, как принималась Конституция США. Известно, что с целью добиться поддержки со стороны населения крупнейшего штата страны — штата Нью-Йорк — три видных американских государственных деятеля — Джеймс Медисон (1751–1836), Александр Гамильтон (1755–1804) и Джон Джей (1745–1829), объединив свои усилия под общим псевдонимом «Публий», с октября 1787 по май 1788 года опубликовали в нью-йоркских газетах цикл из 85 статей, посвященных основным положениям грядущего основного закона федеративного государства. В них авторы привели философское обоснование новой конституции, её основных норм и принципов. Эти статьи вошли в историю под обобщенным названием «Федералист», либо, как их ещё называют в литературе, «Федералистские бумаги», или «Федералистские письма». Приведённое — классический пример уважительного отношения политиков к мнению своих граждан, которое в итоге становится надежной основой суверенитета народа и независимости соответствующей державы. Свобода в западном смысле этого слова стала мощнейшим инструментом развития США.

Подобный исторический опыт позволил 40-му президенту США Рональду Рейгану утверждать: «Америка добилась ведущей роли в мире по причинам нашей мощи, а также благодаря тем ценностям, которые характерны для нашего общества: это свободные выборы, свободная пресса, свобода вероисповедания, свободные профсоюзы и, что превыше всего, свобода личности и отказ от государственного произвола. Эти ценности — фундамент нашего могущества». По большому счёту, свобода — это великое искусство жить в одном доме, работать в одном коллективе, сосуществовать в одном государстве, осознавая полную и безусловную защищенность своего достоинства и достоинства всех своих соотечественников. В соответствии с этой концепцией, свобода предполагает всестороннее развитие личности и максимальную реализацию ее возможностей, обеспечивая при этом полную гарантию невмешательства других людей и государства в пространство их приватной жизни.

Идеи свободы, для того чтобы стать реальностью, должны проникать в плоть и кровь ребенка с молоком матери, утверждаться в действиях и поступках отрока, выступать основой созидательной деятельности зрелого мужа. Только тогда свобода конституируется в качестве принципа организации гражданского общества, рынка и государства. Только при таком подходе свобода становится сквозным и определяющим принципом чувств, мышления и поведения, т. е. образом жизни народа. Ибо, как отмечал Жан-Жак Руссо, «свобода не заключается ни в какой форме правления: она находится в сердце каждого свободного человека». А для последнего нужна сущая малость: всегда оставаться человеком (а не только представителем того или иного этноса), любить свободу (и не только для себя и своего этноса) и иметь сердце (способное радостно забиться