Эта дискуссия, открытая Гарсией де Лоайса в 1540 году, продолжалась с перерывами на протяжении почти двух лет. Начало ей положили шесть интересных вопросов, представленных на рассмотрение совета его председателем, который, не следует забывать, много лет был духовником короля:

Как следует наказывать тех, кто дурно обращается с индейцами?

Как лучше всего наставлять индейцев в христианском вероучении?

Как можно гарантировать, что с индейцами будут обращаться хорошо?

Необходимо ли христианину принимать в рассмотрение благополучие рабов?

Что следует сделать, чтобы обеспечить выполнение губернаторами и другими чиновниками государственного приказа действовать справедливо?

И наконец, как правильно организовать отправление правосудия?

Сохранились ответы одного из присутствовавших, Педро Меркадо де Пеньялосы, который был обязан своим карьерным продвижением тому, что был зятем Ронкильо, мэра Вальядолида. Он предлагал отправить шесть ученых мужей из испанского верховного суда для выполнения ресиденсии всех подобных учреждений в Новом Свете. После этого, по его мысли, порабощение индейцев должно было прекратиться{1227}.

В это время в Испании выпускалось множество королевских указов, направленных на содействие или, по необходимости, приведение к завершению планов по мирному обращению индейцев. Так, например, францисканцам было предложено предоставить Лас Касасу список индейцев, обладающих музыкальными талантами и способных писать музыку к псалмам.

Не менее важным нововведением был необычайный эксперимент, связанный с новым францисканским приютом в Тлателолько – городе рядом с Теночтитланом, на острове непосредственно к северу от него. Этот город обладал независимостью до 1470-х годов, после чего был успешно поглощен мексиканской столицей вплоть до ее завоевания. В 1520–1521 годах здесь происходило немало боев. Не прошло и четверти века после падения старой Мексиканской империи, как целеустремленный и дотошный францисканец фрай Бернардино де Саагун, прибывший в Новую Испанию в 1520-х годах, возглавил здесь попытку обучения детей мешикской знати. Училище, основанное 6 января 1536 года, называлось «Colegio Imperial de Santa Cruz de Santiago de Tlatelolco». Испанцы и монахи других орденов, бывшие свидетелями основания этого учреждения, «…открыто насмехались и глумились над нами, считая, что, без сомнения, ни у кого не хватит ума, чтобы обучить грамматике людей, обладающих столь незначительными способностями. Однако после того, как мы поработали с ними два или три года, они приобрели настолько глубокие познания в грамматике, что некоторые не только понимали латынь, могли говорить и писать на ней, но даже сочиняли героические поэмы на этом языке…

Я [Саагун] был тем человеком, который работал с этими учениками первые четыре года и познакомил их с латинским языком. Когда миряне и духовенство убедились, что индейцы делают успехи и способны на еще большее продвижение, они принялись выдвигать возражения и всячески противиться нашему начинанию»{1228}.

Эта школа не была похожа на учреждение Педро де Ганте, направленное в первую очередь на обучение ремеслам. Это был учебный центр, сравнимый с иезуитским колледжем в Гоа, его поддерживал епископ Сумаррага. С самого начала обучение в нем велось на трех языках (испанском, науатле и латыни). В учебный план были включены семь свободных искусств, а учителями выступали просвещенные францисканцы. Целью учреждения было познакомить будущую элиту туземного населения как с европейской культурой, так и с христианским богословием. Помимо этого, колледж Санта-Крус должен был служить семинарией для туземных священников. Епископ Сумаррага писал в 1538 году, что у него есть «шестьдесят индейских мальчиков, уже способных выполнять латинские грамматические упражнения и знающих грамматику лучше, чем я»{1229}. Однако туземные жрецы, как правило, не хотели становиться католическими священниками, поскольку не желали отказываться от женитьбы.

Кое-кого из испанцев серьезно беспокоили последствия такой программы обучения – они доказывали, что случай дона Карлоса Ометочтла, мексиканца, осужденного за то, что он пытался возродить прежнюю религию, подтверждает ее рискованность (Ометочтл был казнен в 1540 году). С другой стороны, 10 декабря 1537 года вице-король Мендоса писал императору, что не только старые туземные вожди приняли эти нововведения, но что он, вице-король, решил возродить, в христианизированном и испанизированном виде, торжественные церемонии, посредством которых эти люди – «текле» – становились аристократами или вождями своего народа{1230}. Мендоса даже учредил Орден рыцарей-текле, который должен был регулировать методы обучения этих индейских «сеньоров»{1231}. Этой новой индейской аристократии надлежало превратиться в новую ступеньку испанской социальной иерархии.

Примечателен акцент, который три основных религиозных ордена ставили в те годы на обращение индейцев. Францисканцев больше интересовали лингвистические и даже этнографические исследования – ибо именно этому предмету была посвящена великая книга Саагуна «Общая история событий в Новой Испании», написанная между 1550-ми и 1580-ми годами. Францисканцы с оптимизмом смотрели на возможности обучения индейского духовенства. Доминиканцы испытывали больше сомнений и, как правило, более пессимистично относились к способностям индейцев. Августинцев больше интересовало строительство монастырей; они, вероятно, имели больший опыт в организации туземных сообществ, – но еще важнее для них было обеспечить реальное обучение для своих послушников{1232}. Тем не менее, эти три ордена могли сотрудничать и, по предложению епископа Сумарраги, устраивали регулярные общие собрания в Новой Испании, чтобы обсудить свой различный опыт в этой области.

Сумаррага был чрезвычайно интересным человеком, поскольку, будучи вдохновителем училища Санта-Крус, а позднее также университета в Мехико, поклонник Томаса Мора и Эразма, он в то же время яростно нападал на туземную религию. Несколько случаев заставили Сумаррагу проявить свое рвение – не только упоминавшийся прежде вызов, брошенный доном Карлосом, но также и Маркосом Эрнандесом Атлаукатлем, который был судьей в Тлателолько. Все эти попытки были встречены с твердостью, решительностью, а в конечном счете – с безжалостностью.

С этого времени и на протяжении половины следующего столетия не проходило нескольких лет, чтобы в Испании не выходила какая-либо публикация Лас Касаса. Например, в 1542 году он закончил свое «Лекарство от существующих зол». В этой работе он доказывал, что папа, передав индейцев королю Испании, желал оказать им услугу, а не причинить вред. Индейцы, по его словам, «являются свободными, и не теряют этого состояния, став вассалами испанского короля»{1233}. В том же году он завершил работу над «Кратчайшим сообщением о разрушении Индий», где заявлял, что испанцами были убиты 15 или 20 миллионов индейцев – что было большим преувеличением. Тем не менее книга была представлена императору Карлу и стала наиболее известной из работ Лас Касаса. Она была переведена на все основные европейские языки, зачастую с леденящими кровь иллюстрациями{1234}. В ней он доказывал, что папа не имел права передавать Индии, а тем паче индейцев, христианским правителям. Он не находил оправдания многочисленным военным энтрадас: