И все же Бреструп был не совсем прав: ни успешный разгром Тетского наступления, ни любые другие военные успехи не могли кардинальным образом переломить ситуацию во Вьетнаме и ее восприятие. Хотя многие южновьетнамцы ненавидели коммунистов, они не меньше ненавидели собственное правительство. Бесчеловечность режима Ле Зуана, безусловно, вызывает отвращение, однако же нельзя не признать, что при всей скудости материальных ресурсов Ханой сумел создать гораздо более эффективную военную машину, чем Сайгон. Северовьетнамское руководство видело, что американский народ теряет терпение, и было готово выдержать еще несколько лет войны в ожидании полной и окончательной победы, которая теперь казалась неизбежной. По правде говоря, режим Ле Зуана причинил собственному народу столько горя и страданий, что попросту не мог позволить себе довольствоваться чем-то меньшим. В отличие от этого, Фрэнк Снепп так описал американские настроения, когда прибыл в Сайгон в качестве агента ЦРУ летом 1969 г.: «Мы думали не о победе или поражении, а о том, как правильно разыграть эндшпиль».

Было и кое-что еще. Каковы бы ни были тактические успехи американских сил под командованием Абрамса, армия США разваливалась изнутри — медленно, но неумолимо. Этот процесс разложения, достигший пика или, вернее сказать, дна в 1973 г., был вызван тремя взаимосвязанными и усугубляющими друг друга факторами: распространившимся употреблением наркотиков, расовой враждой, обострившейся под влиянием движения «Власть черным» в США, и снижением дисциплины и морального духа. Как позже заметил один американский генерал, «если в Корею мы вошли с никудышной армией, а вышли с первоклассной, то во Вьетнам мы пришли с великой армией, а ушли с ее жалким подобием».

Когда капитан Линвуд Берни принял командование воздушно-десантной ротой в конце 1968 г., ему пришлось ввести в практику регулярные обыски на предмет наркотиков[1040]. В следующем году военная полиция произвела 11 000 связанных с наркотиками арестов, но доля курителей травки среди рядовых продолжала расти, достигнув почти 60 % в 1971 г. Многие предпочитали самый мощный сорт, известный среди местных проституток как «травка Будды», — пачка самокруток стоила $1. В 1969 г. всего 2 % личного состава во Вьетнаме пробовали героин, но в течение двух лет этот показатель вырос до 22 % — шокирующая статистика, — с 700 официально зарегистрированными наркоманами. Наркотики доставлялись из соседнего Лаоса на самолетах Royal Air Laos и Air Vietnam и затем развозились по стране на грузовиках ВСРВ. Некоторые американские военнослужащие, которые добровольно вызвались отправиться во Вьетнам на второй и третий срок, сделали это ради доступа к наркотикам. Если в 1969 г. в американских войсках было зарегистрировано 16 смертельных случаев из-за передозировки, то всего за первые 18 дней 1970 г. — 35 случаев. Абрамс открыто признавал, что не может «надрать задницу» наркоманам — применить жесткие дисциплинарные меры по отношению к тем, кто употреблял наркотики, — но требовал сурово наказывать торговцев[1041].

Майор Дон Хадсон, командовавший ротой, считал, что в большинстве проблем виноваты не солдаты, а офицеры: «У нас было много хороших парней, и некоторых из них, как я считаю, испортили именно командиры, которые упускали ситуацию из-под контроля»[1042]. Иногда возникали проблемы с выплатой денежного довольствия, повышением по службе или с доставкой почты, которая могла не приходить целый месяц, «но был и криминал. Наркотики были огромной проблемой, с которой я никак не мог справиться… После каждого подвоза запасов я находил во флягах с водой капсулы с героином, завернутые в полиэтиленовые пакеты». Хадсон осуждал снисходительное отношение к наркотикам на официальном уровне: однажды он поймал солдата с 500 капсулами чистого героина, но все обвинения были сняты «из-за отсутствия доказательств». «У меня в роте было пятеро матерых зачинщиков, которые фактически занимались уголовщиной». Однажды он узнал, что один из патрулей провел все три дня в засаде, обкурившись марихуаной: «В этом отделении командир был слабаком… Плохие парни постепенно начали подминать под себя остальных. Мне пришлось жестко избавиться от самых злостных наркоманов и дилеров, делавших деньги на снабжении наркотой. После этого ситуация улучшилась».

Сначала Хадсону поступали угрозы, затем его начальство стало получать анонимки, в которых его обвиняли в пьянстве при исполнении служебных обязанностей. Но он не отступал: «Я смотрел на это так: если бы они хотели меня убить, они бы это сделали — без всяких предупреждений. Солдаты уважают сильных личностей, и… если вы толпами не посылаете их на смерть и заботитесь о них… вы можете быть каким угодно жестким и не волноваться, любят они вас или нет». В последние годы войны многие американские офицеры по-прежнему проявляли мужество перед лицом врага, но относительно немногим хватало мужества держать в ежовых рукавицах собственных людей, как это делал майор Хадсон. Чернокожие солдаты в разведывательной группе Ричарда Форда в шутку называли себя «рыцарями Круглого стола». Однажды вечером солдат по имени Тейлор, обкурившись, пришел в лихорадочное возбуждение, приняв высокое дерево на поляне за Статую Свободы: «Сэр Форд, сэр Форд, видите эту суку? Мир крутится, верно? И мы докатились до Нью-Йорка, поэтому я могу видеть эту суку!»[1043] Его с трудом утихомирили. Злоупотребление наркотиками было распространено главным образом среди рядовых-срочников; среди офицеров и младших командиров была другая проблема — пьянство; многие из них вернулись с войны алкоголиками.

Что касается дисциплины, то капитан Дэвид Джонсон, принявший командование пехотной ротой в октябре 1968 г., был шокирован тем, что некоторые солдаты отказывались идти в патрули — поведение, неслыханное во время его предыдущего пребывания во Вьетнаме. Вернувшись в лагерь, солдаты снимали с себя снаряжение и оружие и бросали их как попало, без всякой чистки. Его сержанты не умели корректировать минометный и артиллерийский огонь, и Джонсон не знал, как поведет себя рота в серьезном огневом контакте. «Многие из нас задавались вопросом: что мы тут делаем? Солдаты думали только о том, как бы дотянуть до конца срока. По крайней мере, так было в моей роте… Некоторые люди совершали странные и даже безумные поступки. Один солдат съел немного пластита С-4 и умер… Еще один упал в неглубокую канаву и утонул… То, что мы постоянно теряли людей из-за ловушек, но при этом почти не убивали врагов… сокрушительно сказывалось на нашем моральном состоянии. За 60 дней рота потеряла убитыми и ранеными 28 человек, 17 из них, включая меня, — на минах-ловушках»[1044].

В одной из летных частей двое пилотов застрелили друг друга, соревнуясь, кто быстрее выхватит из кобуры пистолет. Командование ВВС представило это как единичный случай неадекватного поведения, но через несколько месяцев подобное повторилось, хотя на этот раз погиб только один пилот. Докладывавший об инциденте генерал недоумевал: «Почему они это делают?!»[1045] 20 июля 1969 г. во время выступления на концерте, организованном USO на базе морской пехоты, прелестная миниатюрная 20-летняя австралийская певица Кэтрин Энн Уорнс вдруг замертво упала на сцене. Она была убита выстрелом, сделанным из-за экрана из.22-калиберного пистолета с глушителем. Убийцей оказался 28-летний сержант Джеймс Киллен, который в момент убийства находился в невменяемо пьяном состоянии и утверждал, что хотел застрелить командира роты. Киллен провел в тюрьме меньше двух лет, после чего был оправдан при пересмотре дела[1046].