Паркер Фейн издал резкий горловой звук, прозвучавший насмешливо.

— Отец, ваша вера разрушилась бы из-за этого?

— Нет! Напротив! — возбужденно ответил Стефан. — Если бы эта огромная вселенная не содержала никакой другой жизни, если бы триллионы звезд и миллиарды планет были лишены жизни, это навело бы меня на мысль, что Бога нет, что эволюция нашего вида — всего лишь счастливая случайность. Ведь если Бог есть, Он любит жизнь, холит ее и всех существ, которых создал, и Он никогда не оставил бы вселенную такой пустой.

— Многие люди — большинство — думают так же, — сказал Паркер.

— И даже если вид, с которым мы столкнулись, пугающе не похож на нас физически, меня это не отвратит. Когда Господь сказал нам, что создал нас по своему образу и подобию, Он вовсе не имел в виду внешнее сходство. Он имел в виду душу и разум, способность рассуждать, сострадать, любить, дружить. Этим человек подобен Ему. Вот какое послание я везу Брендану. Я считаю, что его кризис веры связан с воспоминанием о встрече с цивилизацией, совершенно не похожей на нашу и неизмеримо нас превосходящей. Он подсознательно решил: это опровергает учение церкви о том, что Бог создал нас по своему подобию. Я хочу сказать ему вот что. Важно не то, как они выглядят, и не их цивилизационное превосходство над нами. На их Божественное происхождение указывает данная Им способность любить, сочувствовать и использовать полученный от Бога разум, чтобы справляться с вызовами, которые бросает вселенная.

— Это им и пришлось сделать, чтобы покрыть такое расстояние, — сказал Паркер.

— Именно! Не сомневаюсь: когда блок памяти Брендана разрушится, когда он вспомнит, что́ случилось, и у него будет время все обдумать, он придет к тому же выводу. Но я на всякий случай хочу быть рядом с ним, чтобы помочь ему, направить его.

— Вы его очень любите, — сказал Паркер.

Несколько секунд отец Вайкезик, прищурившись, смотрел на белый мир перед собой, в котором бушевала буря. Теперь он двигался медленнее и осторожнее, чем до того, когда ориентировался на отражатели вдоль дороги. Наконец он тихо произнес:

— Иногда я жалею, что выбрал священническую стезю. Прости меня, Господи, но это правда. Потому что иногда я думаю о семье, которая могла бы у меня быть: о жене, с которой я жил бы общей жизнью, о детях, которые росли бы на наших глазах… Семья, которая могла бы у меня быть, — вот чего мне не хватает. Больше ничего. Что касается Брендана… да, это сын, которого у меня никогда не было и не будет. Я люблю его так, что и передать не могу.

Немного спустя Паркер вздохнул и проговорил:

— Лично я считаю, что ГИПК — бочка с дерьмом. Первый контакт не уничтожил бы нас.

— Я согласен, — сказал Стефан. — Их ошибка в том, что они сравнивают нынешнюю ситуацию и наши контакты с примитивными культурами. Разница в том, что мы не примитивны. Это будет контакт между очень продвинутой культурой и суперпродвинутой. ГИПК решил, что в случае такого контакта его необходимо скрыть от общественности, если возможно, и рассказать обо всем только через десять или двадцать лет. Но это ошибка, серьезнейшая ошибка, Паркер. Мы в силах справиться с таким потрясением, потому что готовы к их появлению. Боже мой, мы готовы к встрече с ними, которую так отчаянно вожделели!

— Отчаянно готовы, — шепотом согласился Паркер.

Еще минуту они ехали, подпрыгивая и раскачиваясь, в тишине, не в состоянии говорить, не в состоянии выразить словами это невыносимо прекрасное знание: человечество не одно во вселенной.

Наконец Паркер откашлялся, посмотрел на компас и сказал:

— Вы идете точно по курсу, Стефан. До Виста-Вэлли-роуд, должно быть, меньше мили. Этот человек из Чикаго, о котором вы упомянули… Кэл Шаркл. Что он прокричал копам сегодня утром?

— Он уверял, что видел, как приземлились инопланетяне и что они враждебны нам. Боялся, что они уже начали завоевывать нас и вселились почти во всех его соседей. Инопланетяне будто бы захватили его в плен, привязали к кровати и с помощью капельницы проникли в него через вены. Поначалу я опасался, что так оно и есть и события в Неваде следует рассматривать как угрозу. Но в самолете из Чикаго у меня было время подумать. Шаркла схватили и подвергли промывке мозгов, а он принял это за действия инопланетян, чей корабль действительно видел. Решил, что это инопланетяне в скафандрах схватили его и натыкали в него иголок. Он стал свидетелем посадки космического корабля, а потом появились эти посланные властями люди в защитных костюмах, и к тому времени, когда они внедрили в его подсознание всю эту ерунду и дополнили блоком памяти, он был совершенно дезориентирован. Никакие инопланетяне к нему не прикасались. Все это сделали его соотечественники.

— Это посланные властями люди, которые надели защитные костюмы, так как не знали, не влечет ли контакт опасности бактериологического заражения?

— Именно, — сказал Стефан. — Некоторые постояльцы «Транквилити», вероятно, приближались к кораблю на глазах у других и поэтому считались зараженными, пока не будет доказано обратного. И мы знаем, что некоторые из постояльцев отчетливо помнили людей внутри мотеля в защитных костюмах: солдат, специалистов по промывке мозгов. Беднягу Кэлвина свела с ума путаница, возникшая из-за неспособности четко вспомнить о случившемся.

— До Виста-Вэлли-роуд меньше полумили, — сказал Паркер, разглядывая карту в свете лампочки в открытом бардачке.

Снег безостановочно сыпался сквозь желтые конусы света фар. Время от времени, когда ветер замирал или на короткое время изменял угол атаки, неустойчивые снежные формы начинали причудливую пляску, двигаясь то в одну, то в другую сторону, но всегда, словно танцоры-призраки, рассеивались и исчезали в тот миг, когда сила и направление ветра становились прежними.

Когда они начали двигаться вверх по крутому склону, Паркер тихо произнес:

— Что-то приземлилось… И если власти знали достаточно для того, чтобы заранее перекрыть восьмидесятую, то они, вероятно, давно следили за этим кораблем. И все равно я не понимаю, как они могли знать, где он сядет. Команда могла в любой момент изменить курс.

— Если только они не потерпели крушения, — сказал отец Вайкезик. — Может быть, спутник наблюдения давно засек корабль в космосе, вел несколько дней или недель. Если он шел прямым курсом, значит управление было потеряно, и властям хватило времени, чтобы рассчитать точку приземления.

— Нет-нет. Нет. И думать не хочу, что он потерпел крушение, — сказал Паркер.

— И я тоже.

— Я хочу думать, что они добрались сюда живыми.

Когда джип «чероки» поднялся до половины склона, покрышки забуксовали на образовавшемся льду, потом сцепление восстановилось, и машина рванулась вперед.

— Я хочу верить, что Доминик и другие видели не только корабль, но и тех, кто прилетел на нем, — сказал Паркер. — Вы представьте… Вы только представьте…

— Тем июльским вечером случилось что-то очень необычное. Они не просто увидели инопланетный корабль.