Сэнди записала адрес, потом отметила что-то в колонке под названием «найдены».

— Еще кофе, миссис Конкел? — любезно предложила Элизабет.

— Вы так меня и не вспомнили? — Сэнди сняла жакет. Под ним оказалась серая кофточка с короткими рукавами. — Моей соседкой по комнате была Карен Замора. А я — Сондра Дикенсон.

Сондра Дикенсон. Блондинка со стрижкой «каре», в белоснежном кашемировом свитере и плиссированной юбке. Она еще носила черные лодочки и нитку жемчуга.

Сэнди добродушно фыркнула:

— Видели бы вы выражение своего лица! Вспомнили теперь?

— Прошу прощения… Я не хотела… То есть я…

— Ничего, ничего! — Сэнди глотнула кофе. — По крайней мере, вы не говорите, как Джанис Брубейкер: «Как это вы докатились до такого состояния?». — Сэнди положила в рот кусочек печенья. — А знаєте, что приключилось с Сондрой Дикенсон? Забавная, между прочим, история!

— Что же с ней приключилось? — Элизабет внезапно почувствовала, что совсем продрогла. Она налила себе еще кофе и обхватила чашку руками.

Сэнди дожевала печенье и принялась за следующее.

— Ну, если помните, я тогда была порядочным снобом, посматривала на всех свысока и все такое. Однажды я отправились на танцы в «Сигма-Пси» с Чаком Пегано — припоминаете такого? Ладно, не важно! Короче, мы ехали по какой-то глухомани, и вдруг он остановил машину и начал меня лапать. Всю прическу испортил, и макияж вдобавок! Я взбесилась, выскочила из машины, а он взял да и укатил! И осталась я торчать у черта на куличках, в вечернем платье и туфлях на каблуках, и даже без сумки — забыла прихватить ее с собой из машины… Начало темнеть, но Сонара Дикенсон — она ведь такая фифа, ей и в голову не придет вернуться в го-род, или поискать телефон, или еще что! И вот стоит она, как дурочка, в парчовом платье с приколотой на груди орхидеей и атласных бальных туфельках и думает: «Этот мерзавец не посмеет бросить меня здесь! Кем он себя считает, черт побери?»

Сэнди говорила о себе в третьем лице, как о постороннем человеке. Впрочем, она и правда была тогда другим человеком — белокурая девочка с прической «под пажа» и в шикарном платье, похожем на то, что Элизабет одолжила Тиб для праздничного бала (лиф из атласа и парчовая юбка-колокол). После танцев Элизабет отдала платье в Армию спасения.

— Ну и что, вернулся Чак? — поинтересовалась Элизабет.

— Да. — Сэнди На секундочку сморщила брови, а потом широко улыбнулась. — Хотя недостаточно быстро… В общем, представьте себе, на улице почти стемнело, и тут появляется грузовик с выключенными фарами. Из окна высовывается здоровый детина и спрашивает: «Эй, малышка, подбросить тебя до города?» Выглядел он ужасно — патлатые волосы, грязь под ногтями… Вытер ладонь об рубашку и помог мне забраться в кабину, да так, что едва руку мне не вывихнул. «Я уж думал, придется выходить из машины и подталкивать тебя сзади! Твое счастье, что я туг оказался. Шину вот проколол, а иначе давно бы был дома. Я особо по темноте не шатаюсь, фары у меня разбиты…»

А ведь она счастлива, неожиданно подумала Элизабет и подняла руку над паром, чтобы хоть немного согреться.

— Парень отвез меня домой, а через неделю нарисовался в общежитии и пригласил меня на свидание. Я так оторопела от этой наглости, что неожиданно согласилась, а потом вышла за него замуж, и сейчас у нас четверо детишек!

В котле что-то фыркнуло, и из вентиляционного отверстия вышла волна холодного воздуха.

— И вы пошли с ним на свидание? — зачем-то переспросила Элизабет.

— Трудно поверить, да? Ведь в этом возрасте мы думаем только о себе и считаем себя бесценными и неповторимыми. Так боимся, что нас осмеют или обидят, что просто никого вокруг не замечаем!.. Когда соседка сказала, что парень ждет меня внизу, я с ужасом подумала: «Боже, да он, должно быть, выглядит не лучше пугала огородного! Небось, стоит там с зализанными назад волосами и чистит ногти перочинным ножом! Позорище! Что обо мне скажут?!» Я чуть не попросила подругу сказать ему, что меня нет…

— А если бы вы и правда это сделали?

— Что ж, тогда я по-прежнему была бы Сондрой Дикенсон. Судьба страшнее смерти…

— Судьба страшнее смерти… — тихо повторила Элизабет.

Сэнди, похоже, даже не услышала. Она продолжала рассказывать о своей жизни — наверное, в сотый раз повторяя одно и то же. Неудивительно, что Сэнди нравится должность председателя Ассоциации выпускников!

— Моя соседка по комнате, помню, возмутилась: «Ну и нахал! Что вообразил себе этот шоферюга?! Явился сюда, да еще и надеется затащить тебя на свидание!..» Я вдруг представила, как над ним потешаются, а он сидит там совсем один и насмешки глотает. Так что я послала подругу к черту и пошла вниз, вот так все и случилось…

Сэнди подняла голову и взглянула на часы.

— Господи, неужели так поздно? Мне же скоро за детьми ехать! — И она опять схватила свой блокнот. — Как насчет Даллас Тиндалл, Мэй Матсумото, Ральфа де Арвилля?

Элизабет покачала головой, а потом спросила:

— Скажите, а у вас в списке есть Таппер Хофуолт?

— Хофуолт… — Сэнди зашелестела страничками. — Таппер — это его настоящее имя?

— Нет, Филипп. Все звали его Таппером, потому что он продавал «Таппервер».

Сэнди подняла голову.

— А, помню. Он устраивал у нас в общежитии рекламную вечеринку «Таппервер», когда я была на первом курсе…

И она начала водить пальцем по колонке «найдены».

Таппер уговорил их с Тиб участвовать в вечеринке. «Как помощницы организатора вы получите скидку на аппарат для приготовления попкорна. Делать ничего особенного не потребуется, просто притащите печенье и прохладительные напитки. Вам же из дому частенько шлют печенье?»

Вечеринка проходила в холле общежития. Таппер прикрепил всем на спины таблички с именами известных людей, и они должны были задавать вопросы, чтобы угадать «свое» имя.

Элизабет была Твигги.

«Я девушка?» — спросила она Тиб.

«Да».

«Я хорошенькая?»

«Да», — быстро сказал Таппер.

Элизабет отгадала свое имя и пошла к кофей ному столику, на котором Таппер выстраивал пластиковые миски. «Ты действительно считаешь Твигги хорошенькой?» — спросила она. — «А кто говорил про Твигги? Слушай, я хотел…» «Я еще жива?» — прервала его Шарон Оберхаузен. «Откуда я знаю? — пожала плечами Элизабет. — Ну-ка, повернись!»

На спине у Шарон висела табличка — «Мик Джаггер».

«Трудно сказать…» — хмыкнул Таппер.

Тиб была Кинг-Конгом и отгадывать ей пришлось целую вечность.

«Я высокая?» «По сравнению с чем?» — уточнила Элизабет. «Ну, не знаю… — Тиб подбоченилась. — По сравнению с Эмпайр-стейт-билдингом!» «Да», — кивнул Таппер.

Ему пришлось немало попотеть, чтобы всех утихомирить и продемонстрировать наконец свои масленки, контейнеры для торта и стаканчики для приготовления фруктового мороженого.