своей воле. Одно только кислое выражение его лица передавало всё лучше тысячи слов. Встав рядом с ней, шаман слегка поклонился.

— К чему такие жесты? — поинтересовалась Эмма.

— Раз уж мы в плену, то и вести себя должны с максимальным достоинством, — пробормотал Насиф. — Чтобы не щекотать чувство гордости врага.

— Не сказать, что я считаю полковника врагом, — призналась Эмма. — Более того, я сейчас пытаюсь его найти. Поможешь?

По глазам шамана она поняла, что он рад бы был отказаться, но гордость не позволяла этого сделать. Сумрачно кивнув, он махнул рукой и повёл её между хижинами, чьи стены были изрисованы пятиконечными звёздами и орлами. Эмма только обратила внимание, что ряды домов уходили далеко вперёд, в горы, скрываясь в джунглях. Среди них были и многоэтажные, сделанные просто, но со вкусом. Как она не заметила всего этого раньше? Будто всё это время у неё были завязаны глаза.

— Да здесь прямо настоящая цивилизация, — пробормотала она. Шаман невесело кивнул.

— Больше года они ждали нашего прибытия. Но учитывая, что здесь центр множества миров, для них время текло совершенно по-другому.

— Что это значит?

— Это значит, что субъективно они прожили в этом месте десятилетия.

От услышанного Эмма встала на месте как вкопанная.

— Как это так?! Но… но ведь…

— Посмотри на детей. Это уже третье поколение людей, живущих здесь. Первенцы, что пришли с полковником, а также сааксцы, которые к нему присоединились, успели состариться, завести семьи, которые также родили потомство.

— Но полковник… дети Саргия… они же вообще не постарели!

— Броня спасает их. Если честно, я не знаю, что это за дьявольская дрянь, но от неё исходит столько тьмы, что я и знать не хочу. Вполне возможно, что для них время течёт по-другому. Не так медленно, как для остальных. Нетрудно догадаться, почему местные их боготворят. Как бы ты отнеслась к правителям, которые были у власти при тебе, при твоих детях и при детях твоих детей?

— Я бы их возненавидела, — сказала Эмма. — Так, как я ненавижу короля.

Шаман пожал плечами.

— Потому что ты понимаешь, что всё это жульничество. Никто не может столько править и не сойти с ума.

Неприятная мысль пронзила разум Эммы:

— Подожди, получается, мы здесь тоже находимся не один день, а несколько лет?

Насиф позволил себе улыбнуться, убедив её беспокойство:

— Нет. Чтобы позволить нам войти, им пришлось вернуться в обычный поток времени. Но в таком состоянии они не смогут долго удержаться. Я стабилизирую здесь всё, как могу, но моих сил не хватит.

Стоило ему это сказать, как загрохотали выстрелы. Эмма невольно схватилась за руку шамана.

— Что это? На нас напали? — спросила она и тут же мысленно поругала себя: «На каких, к чёрту, „нас“, Эмма?»

— Солдаты полковника тренируются стрелять, — успокоил её шаман. Они прошли мимо стрельбища, на котором десятки бойцов палили по мишеням. Выходило у них весьма неплохо. Впрочем, странно было бы видеть другой результат, если учесть, сколько лет они провели в этой деревне.

«И всё это время они готовились. Строили город, растили детей — и верили, что полковник вернёт им мессию. Вот только…»

— Знаешь, Насиф, — задумчиво протянула она, — ты считаешь этих людей фанатиками? Что заставило их пойти за Эймсом? Ведь дело не в обещании вернуть Освободителя. Никто не смог бы прожить столько времени одной надеждой, да ещё и поделиться ей с детьми.

— Да, дело не только в этом, — согласился шаман. — Он просто гарантировал им десятилетия спокойствия и процветания вдали от внешнего мира с вполне конкретной целью: подготовить почву к приходу Бога.

— Он создал свой Эдем, — прошептала Эмма. От одной только этой мысли её охватила дрожь. Даже сейчас она хотела сопротивляться, она хотела отбросить волю полковника, хотела показать ему, что она не марионетка, её не купишь дешёвыми обещаниями вечного счастья. Она сильнее иллюзий. И она будет гнуть свою линию, будет диктовать собственную волю, а не следовать чужой.

И всё же, он обещал вернуть Рэя. А это перекрывало любые порывы гордости.

— Насиф, полковник говорил тебе что-нибудь про Валентайна? — за новыми потрясениями Эмма едва вспомнила цель своего выхода. Шаман помотал головой.

— Нет. Но меня и не интересует, что он скажет. Я прекрасно знаю, что к чему. Пусть я и помогаю ему сейчас, это ненадолго. Пойми, мы не в гостях. Мы в плену. И мы должны бороться.

— Капитану нужно бороться, — возразила Эмма. — Он же привёл нас сюда. Это была его миссия. Почему он бездействует?

— Потому что его выбросили в другой мир, — с кислой миной выдал шаман. От сказанного у Эммы закружилась голова.

— Даже знать не хочу, — протянула она. — Проклятье, чего мне не сиделось в тюрьме?!

Сказав это, она вспомнила о скальпеле Билла, разрезавшем её плоть. Ей показалось, словно остриё снова ползёт по её спине. От ощущения Эмму чуть не вывернуло.

Её шрамы никак не излечить. Она сомневалась, что даже Медцентр здесь может чем-то помочь — опять же, для этого пришлось бы вернуться в Город. Капитан дал им обещание, что по окончанию миссии они смогут начать новую жизнь, и, хоть Эмма не хотела себе в этом признаваться, она поверила в его слова.

Казалось, с того момента прошли целые века.

— Полковник не хочет убивать Валентайна, — сказал Насиф. — И он решил временно избавиться от него, отделив капитана от экзоскелета и спрятав его в карманном измерении, где никто не сможет причинить ему вред. Люди верны Эймсу, но вот он им не верит.

— И что же теперь?

— Будем ждать, когда выпадет возможность нанести удар. Рано или поздно, капитан им понадобится, его придётся вытаскивать и переправлять. Ты знаешь, что мы собираемся в Карас?

Эмма помотала головой.

— В Карас? Но зачем?

— Похоже, полковник считает, что сможет вернуть Освободителя только там. И для чего-то ему понадобились мы. Я думаю, только поэтому мы ещё живы. Мы слишком ценны, чтобы нас убивать. Уж очень многое поставлено на карту.

— И ты хочешь вмешаться и испортить все планы Эймса?

— То, что полковник делает, вредит миру. Он уродует саму реальность. Я не могу подобного допустить.

— Я-то думала, что дело в пророчестве. Что ты не хочешь, чтобы твои враги в Союзе оказались правы.

— Я человек мелочный, — усмехнулся Насиф, — но не настолько.

— И ты не боишься, что я расскажу о твоих планах полковнику?

— Он и сам прекрасно знает, как я к нему отношусь. И всё же надеется, что мы передумаем, как только увидим «чудо». Он видит в нас что-то вроде апостолов. Мы должны