отойдет к конкуренту. – триумфально и гневно заявил Минаев-старший, и, видя, что Сергей собирается вступить с ним в бурную полемику, нетерпеливо отрезал:

– А теперь вернемся к делу.

К вечеру переговоров в кабинете Сергея побывало, по меньшей мере, с десяток начальников, выходящих за дверь с такими лицами, будто их протянули через колбасную кишку, и очередь, наконец, дошла до Павла.

Он вел себя обычно, на первый взгляд: был уверен в себе, хорошо парировал в ответ на критику со стороны отца Сергея, сохранял непринужденность и расслабленность… Но Сережа слишком хорошо его знал и слишком тщательно разглядывал сейчас, чтобы не заметить, как Пашины руки отчаянно не находили себе места, устраиваясь то на столе, то на его массивных, жирных коленях, то снова на столе, а взгляд маленьких глазок как-то суетливо блуждал по кабинету, опасаясь встретиться с пронзительным и гневным взглядом серых глаз Сережи.

Внутри Сергея все извивалось и клокотало от ярости. Он догадывался, что Паша, вероятнее всего, присвоил его путевки себе и, возможно, уже потребовал от Жени расплату за его, так сказать, «щедрое подношение»… Но высказать свои мысли или приложить Пашу лицом об этот дубовый стол он не мог при отце… А значит, ему лишь оставалось с огромной силой удерживать внутри себя гневную лавину и ждать, когда папочка, наконец, успокоится и направится прочь, по делам семейным.

Но время шло и шло… Отчет за отчетом, разговоры за разговорами, какое-то бурное обсуждение вариантов привлечения новых инвесторов, плавно переплывшее в выбор фирмы-поставщика комплектующих для тензопреобразователей, Паши уже и след простыл… А Виктор Петрович, будто чувствуя, как Сережа нетерпеливо ерзает на стуле и хмурится, без конца поглядывая на часы, как специально, все продолжал и продолжал бубнить, прихлебывая кофе из кружки и шурша бумагами на столе. И вот, время перевалило за шесть часов вечера.

– …нужно учесть еще форму корпусов для датчиков, мы продаем «Водоканалу» восемьдесят процентов всего произведенного количества, а значит, стоит принимать во внимание, насколько удобна для них П-образная форма, по сравнению с Г-образной, которую нам навязывает «Саймекс»… Необходимо переговорить с отделом закупок «Водоканала», уточнить этот вопрос… Ясно, что «Саймекс» продает материалы по более выгодной цене, но если мы лишимся главного клиента из-за желания сэкономить, это будет недальновидно и неэффективно… Разузнай… Сын!!! Ты меня слушаешь??? – в монотонный бубнеж вдруг ворвался недовольный и возмущенный оклик, и Сережа с трудом оторвал глаза от секретарской, где в спешке собиралась уходить Женя, стуча каблучками вперед-назад и тихонечко погромыхивая какими-то папками, ни на секунду не оборачиваясь в сторону приоткрытой двери в кабинет, а потому он, как ни старался, не мог увидеть ее лица, понять, считать ее эмоции, подать ей знак, чтобы она остановилась, подождала его…

– Слушаю, конечно. Можно было в ухо не орать. – недовольно проговорил Сергей, продолжая смотреть в секретарскую и поймав как раз тот момент, когда Женя с сумочкой через плечо стремительно проносится к выходу, погасив в секретарской свет, а Виктор Петрович щелкнул у него перед глазами пальцами и насмешливо, с раздражением проговорил:

– Ты отвлекаешься на всякую ерунду! Мы тут, между прочим, важные вещи обсуждаем, а ты!..

– А я? – ровно, как и отец, насмешливо и вызывающе проговорил Сергей, нетерпеливо сложив руки на груди и посмотрев на папу. – Отец, рабочий день закончился, давай продолжим завтра. Мне нужно идти.

Цепкие голубые глаза Виктора Петровича так и расширились в гневе и возмущении:

– Идти??? Завтра??? Я что, по-твоему, своих дел не имею, чтобы каждый день к тебе кататься и исправлять за тебя все твои ляпы и косяки?? Никаких «завтра», Сергей, закончим сегодня. Время еще не позднее. Итак…

И папаша снова пустился в пространные устные рассуждения насчет упущенных выгод, себестоимости, накрутки, конкурентоспособности, даже какого-то международного промышленного форума, на который Сергею бы не помешало съездить в сентябре, если, конечно, он одумается и «заберет свое чертово дурацкое заявление о разводе», а Сережа, поставив в своей голове Виктора Петровича на «выкл», думал лишь о том, где сейчас Женя, что она делает и с этим ли она мерзавцем, лжецом и подонком… И как же он боялся опоздать к ней, боялся, что она совершит эту ошибку, ни за что, просто так, не зная, что Паша никакого отношения к этим путевкам не имеет, не зная, что она ему совсем ничего не должна…

И вот, время уже переплыло к началу восьмого, заставляя едва дышащего от напряжения Сережу плавать в огненной пучине тревоги, когда, в конце концов, Виктор Петрович смилостивился и проговорил:

– Ладно. Остальные проблемы разберешь завтра сам. Там остались лишь мелочи. Будем считать разговор оконченным.

Услышав это, Сергей быстро хлопнул крышкой ноутбука, схватил пиджак, мобильник и, не оглядываясь и не дожидаясь отца, медленно встававшего из-за стола с хмурым видом, рванул на выход, бросив через плечо:

– До свиданья, папа, кабинет сам закрой. – и, услышав в ответ милое: «Да ты совсем оборзел, сосунок!», и проигнорировав отца в очередной раз, Сергей на всех мыслимых и немыслимых парусах полетел к ней, отчаянно желая, чтобы она, Женя, была дома.

Пробки, пробки… Кто придумал час-пик и узкие дороги?? Кто придумал, чтобы рабочий день во всех организациях, фабриках, заводах и офисах заканчивался примерно в одно время, чтобы потом бессмысленно тратить последующие пару часов на пустое глазение на чей-нибудь немытый автомобиль перед собой и вдыхать ароматные бензиновые пары в тесном окружении других, мечтающих попасть домой хотя бы к вечерним новостям, бедолаг??

Матеря в своей голове все, на что падал его взгляд, и беснуясь от бессилия, Сергей, написавший, наверное, с десяток смс-ок Женьке на тему: «Женя, никуда не ходи с Пашей!!!», «Женя, оставайся дома!», «Женя, надо поговорить» и других подобного характера, но не получив никакого ответа, стремительно лавировал среди ползущих в заторе автомобилей, прыгая из ряда в ряд и спеша, спеша к ее дому, но все равно, несмотря на все усилия, он смог добраться до ее двора лишь в начале девятого вечера. Бросив «Ниссан» посреди дороги, не заботясь о том, что перекрывает и въезд, и выезд, и собрав на себе недовольные взгляды двух старушонок на лавочке у подъезда, Сережа рванул к ее квартире.

Лифт не работал, как и в прошлые разы, когда он здесь бывал, поэтому Сергей просто побежал по лестнице вверх, достигнув восьмого этажа за считанные секунды. А вот и ее дверь, звонок…

Сергей принялся назойливо трезвонить, чувствуя, как неистово долбит его сердце в груди, как ужасно он желал, чтобы она была дома… Женя, Женя,