– Мам! Ну что за глупости? С чего бы ему это делать, скажи?? У нас с ним… Короче, я же тебе сказала, на работе дали кредит, вот я и…

– Женя, дочка, скажи мне правду, пожалуйста! – мягко, но строго потребовала мама. – Какие кредиты? Такого не бывает, Женя, прошу тебя, расскажи все, как есть, иначе мы никуда не полетим!

Женя даже на спинку стула обессиленно повисла, чувствуя, как все внутри нее переполнено от боли и напряжения, как тяжело ей даже языком ворочать, как сердце медленно стучит, вызывая жаркие приливы тошноты, и как раскалывается, ужасно болит голова…

Как мама может говорить такое?? Не полетят?? Не полетят??

Это же все ради Полины, это же все для нее, эти мучения, страдания, та ужасная и глубокая грязная лужа, в которую Женя упала, согласившись обменять свое тело на здоровье сестренки… Выдохнув от бешеной боли, Женя закрыла глаза и еле слышно проговорила, умирая от отчаяния:

– Это Сергей… Да, это Сережа купил путевки… Мама… Полине нужен этот санаторий… Пожалуйста, не заставляй меня их возвращать…

Мама вздохнула и неодобрительно покачала головой, проговорив:

– Ну и зачем ты соврала? Нужно было сразу признаться, что за детские глупости, Женя?? Путевки, конечно, очень дорогие… Но… Да простит нас Господь, мы воспользуемся этим шансом. Поле очень тяжело уже много лет… Как мы можем отказаться от возможности помочь ей выздороветь и почувствовать себя полноценной девочкой??? Сергею спасибо огромное, конечно… Как же мы сможем его отблагодарить?.. – задумчиво протянула мама, нахмурившись, а Женя, услышав, как в ее комнате играет телефон, глянула на часы и, с ужасом увидев, что время ровно восемь, подскочила на ноги и, задыхаясь, проговорила:

– Не волнуйся, мама, я что-нибудь придумаю, ты, главное, спрячь путевки, чтобы не потерялись…

И она вылетела из кухни. Звонил, естественно, Павел. Женя, проглотив тугой ком в горле, выглянула в окно и с огромной обреченностью увидела его «БМВ» во дворе, пыхтящую прозрачно-белым дымом в ожидании ее…

Снова пустота и тугая вата окутали ее со всех сторон. Едва понимая, что она делает, Женя взяла сумочку и, обув туфли, посмотрела на себя в зеркало… Мда… Видок не очень… Через вату, почти не шевеля пальцами, намазала малиновую помаду на губы… Так, вроде, лучше… Да без разницы вообще… Запинаясь, она вошла в кухню и тихо, бесцветным голосом проговорила маме, которая снова взялась за укрощение лука, в спину:

– Мама… Я ухожу… Мы с… с Игорем пойдем в клуб. – снова соврала она, с трудом сглотнув и быстро подумав о том, что надо бы предупредить Сторожева, чтобы обеспечить себе стопроцентное алиби. – Я вернусь утром.

– Утром??? Мам, я тоже хочу в клуб!! – послышался сзади веселый голос, и в кухню влетела Полина, подпрыгивая на одной ножке и бросившись к маме с объятьями, а мама, странно посмотрев на Женю пытливым взглядом, лишь отмахнулась от младшей дочки:

– Полина, какой тебе клуб?!? Ты еще маленькая. Вот подрастешь… И то не факт, что отпущу. Женя. – снова со вздохом и как-то грозно сказала мама. – Что-то мне подсказывает, что ты опять врешь! И это твой виноватый вид! Женя!

– Мама! – обессиленно всплеснула руками Женя, чувствуя, как плещется в ней переполненное море, грозя разорваться гневной и отчаянной волной.

– Женька, говори правду! – пискнула весело Полина. – Мы с мамой час назад из окна видели Игу с какой-то девочкой, так что колись, колись, колись, колись…

– Женя. – мама подошла к ней и взяла ее за обессиленно повисшие руки, требовательно, но ужасно встревоженно посмотрев на нее. – Куда ты пошла? Скажи мне, скажи, дочка, ты сама не своя! С… с Сережей встречаешься? – тихо проговорила она, а по щеке Жени побежала первая слеза… Ну опять, опять о нем говорить! Нет, она не выдержит этого натиска, сломается, пропадет в пучине собственных страданий… Эх, мама, мама…

– Да, с Сережей. – шепнула она, спрятав глаза, понимая, что все вопросы разом отпадут, и она хоть на немного, но обезопасит себя от дальнейшего обсуждения данной темы.

– Ой, у вас свидание, да? Свидание??? – запрыгала вокруг Полина, а мама вдруг взяла ее за руку и осадила, посмотрев на Женю новым, сияющим, каким-то странным взглядом, проговорив:

– Иди, Женя. Будь на телефоне, если что. Поля, не приставай к ней.

Дарья Федоровна чмокнула растерянную от такого спокойного отношения мамы к тому, что она уходит на ночь, Женю в щеку и отошла к столу, а Женя, потрясенно протянув: «Пока», – медленно вышла за дверь, сгорая от ужаса того, что ей предстоит…

Путевки… Да… Если бы Женя прочитала не только первую страницу договора на лечение в санатории, а долистала бы все до конца, то как и Дарья Федоровна, ее мама, которая сейчас чему-то счастливо улыбалась, поглядывая то на Полю, то на лук, увидела бы в конце такую знакомую ей, размашистую подпись с инициалами С.М.И.Н., и все ее проблемы, переживания и прочее остались бы позади…

Но она не знала. Не видела.

Она молча спускалась к Павлу, обреченно и послушно двигаясь к тому, чтобы исполнить свою часть сделки… Омерзительную, тошнотворную, грязную…

Она почти не дышала, с ужасом плавая в своей пустоте и думая лишь о том, что с ней будет этой ночью, не зная, что Сережа в этот момент спешит к ней, отчаянно ругая пробки, что на ее телефоне целая куча сообщений и непринятых вызовов от него, что ей совсем не нужно никуда ехать…

Паша сидел в машине, крепко вцепившись в руль, и с большим нетерпением в глазах ждал ее. Женя быстро вышла из подъезда и, не дав ему даже рыпнуться к ней навстречу, проявляя медвежью галантность, сама открыла себе дверь и молча села, ничего не говоря.

Павел вздохнул, окинув ее огненным взглядом, и, с огромным интересом поглядывая на ее ножку, показавшуюся в вырез юбки на бедре, проговорил:

– Прекрасно выглядишь, Женечка. Тебе очень идет розовый цвет.

Женя сложила руки на груди и вдруг насмешливо и злобно проговорила:

– Подчеркивает мою наивность?

Паша вздохнул и поспешил вырулить из двора, взяв курс… неизвестно куда, но Женя так подозревала, что к нему домой, проговорив:

– Перестань, милая. Твоя наивность – это твое достоинство. Вообще все твои качества – твои достоинства… И пожалуйста, не злись, Женя. Представь, что ты на свидании. Не нужно относиться к этому, как…

– К насильственной оргии? – снова злобно проговорила Женя, вздохнув и чувствуя, как куда-то девается ее растерянность и пустота, сменяясь агрессивным чувством