у местного населения все что мог. Его солдаты грабили склады и хранилища, отнимали зерно, скот, овощи и фрукты. Ганнибал велел своим людям не делать запасов, а питаться от души, набираясь здоровья и не гнушаясь никакими удовольствиями. Командир сказал им, что они вряд ли вернутся в эту страну. Но взамен он обещал солдатам новые битвы, для которых им понадобятся силы.

Он не знал, какие отряды ожидают его в Африке. Командир хотел привезти с собой как можно больше солдат. Он живописно расхваливал галлам богатства, которые карфагенский народ гарантировал им за помощь в войне. С другой стороны, командир предупреждал их, что они, оставшись одни на враждебной земле, окажутся вдали от родины без кораблей и без надежды на благополучный исход. А ведь рядом было так много карательных легионов. Подобным образом он напоминал жителям Кампании, что война, по большому счету, принесла большую пользу их городам. В поселениях Лакании и Ибрутии Ганнибал произносил восторженные речи о дружбе между их народами. Он завлекал крестьян сказочными обещаниями, в то время как его солдаты насильно забирали мужчин из их семей и домов. Ему нужны были люди — хотя бы для того, чтобы поставить их в первых рядах перед ветеранами. Пусть римляне тупят о них свои мечи. Он вытряхнул из итальянского «сапога» все что только мог. Встретив в Кротоне корабли, присланные Карфагеном, армия Ганнибала покинула латинский полуостров.

Поздней осенью, уложившись в срок, отведенный советом, он высадился у Малого Лептиса. Карфагенские власти ожидали его, однако не желали впускать армию в город. Они выслали ему навстречу погонщиков с семьюдесятью восемью слонами. Издалека это зрелище было приятным на вид, но вблизи оказалось, что большая часть животных представляла собой необученную молодь, которая ни разу не принимала участия в боях. Вандикар смотрел на них с поджатыми губами. В конце концов он сказал, что ему потребуется три месяца для их минимального обучения. Ганнибал дал ему три дня, после чего они направились к Гадрументу. Там он присоединил к своей армии двенадцать тысяч воинов, служивших под началом Магона. И там же, узнав о смерти любимого брата, командир погрузился в еще один колодец печали. Не имея времени на исследование его глубин, он отложил тоску в дальний угол ума, чтобы вернуться к ней позже.

Прочитав подробные донесения совета, Ганнибал ознакомился с ситуацией и впечатляющими успехами врагов. Подчинив Цирту и ее окрестности, Публий и Масинисса двинулись на восток и, пройдя по равнинам, без труда захватили Гиппо Региус. Отдохнув там неделю, Публий направил разведчиков на холмы Нарагары — вероятно, для найма дополнительных массилиотских отрядов. Затем его армия осадила Утику с суши и с моря. Совет старейшин направил туда войско, собранное из горожан и сил нескольких гарнизонов. Им велели атаковать врага с тыла, пока легионеры проводили осадные работы. Печальная ошибка. Масинисса напал на них с фланга, как будто предвидел подобный маневр. Карфаген потерял около четырех тысяч воинов, многие из которых принадлежали к аристократическим семьям. В погоне за бежавшими частями войска римляне захватили Тунис, оставшийся без гарнизона. Оттуда римский консул смотрел через бухту на будущую цель. Обстановка в Карфагене была тревожной и нервозной. К Сципиону хотели послать гонцов с просьбой о мире. Однако весть о прибытии Ганнибала вновь наполнила старейшин надеждой, и они передумали вести переговоры с Публием.

Сципион не стал тратить время на торг с карфагенским советом. Ион не захотел атаковать Карфаген. Вместо этого римский консул повел армию на юг и, разоряя окрестности, прошел по широкой долине у реки Баград. Каждое поле, оставшееся за его спиной, чернело пеплом пожарища. Все города и деревни, оказавшиеся на его пути, были разграблены и сожжены, а их население подверглось карательной резне или попало в рабство. В Тугге римляне бросали трупы в реку до тех пор, пока вода не стала красной. Ее русло походило на большую вену, по которой струилась кровь континента. Когда жители Аббы послали к консулу делегацию, чтобы обсудить условия мирной сдачи города, Публий отрубил людям руки и отправил их обратно с сообщением, что никаких условий, кроме капитуляции Карфагена, он принимать не желает. В Кемисе римляне повторили зверства, чинимые на равнинах. Легионеры сгоняли жителей в соломенные хижины и сжигали их заживо — всех от мала до велика, не жалея ни детей, ни стариков. Тех людей, которые чудом выбегали за ограду поселений, римляне брали в рабство или подвергали изощренным пыткам.

Африканцы не понимали, почему этот белый демон уничтожал их с лютой яростью. Но Публий все рассчитал. Он использовал жестокость с такой же дальновидностью, как и свою щедрость в Иберии. Ганнибал знал, какую цель преследует римский консул, поскольку он сам использовал такую тактику в Италии. Консул не питал зла по отношению к африканской бедноте. Подобно ему, Ганнибал тоже не считал латинские народы своими врагами. Однако, терзая людей, Сципион подталкивал совет к поспешным и необдуманным действиям. А старейшины, в свою очередь, принуждали Ганнибала к битве, не оставляя ему времени для пополнения армии и обучения новобранцев. Фактически он даже не успел адаптироваться к климату Африки.

Поначалу Ганнибал игнорировал глупые приказы совета. Он не бросался в атаку, как того хотелось старейшинам. Ему удалось договориться с ливийскими ташаенами, из рода которых происходил Сифакс. Они жаждали мести. Их лидеры направили Ганнибалу три тысячи ливийских ветеранов. Это была бы большая поддержка для его армии. Но пока их отряд находился в пути, из Карфагена пришел новый приказ. Старейшины требовали, чтобы Ганнибал направился на юг и уничтожил легионы римлян, пока те находились вдали от города. Если у него появятся сомнения по поводу данного приказа, сообщал совет, то пусть он вспомнит о своей семье, которая по-прежнему живет в Карфагене. В письме выражалась надежда, что Ганнибал не захочет подвергать своих близких какой-нибудь опасности — особенно жену и сына.

Прочитав письмо, Ганнибал закрыл здоровый глаз и помечтал о том, что случилось бы, если бы он повернул армию на Карфаген. Ему казалось, что он знает думы своего народа. Неужели его соотечественники были более подлыми, чем он представлял их себе? Возможно, они заслуживали наказания — в десятки раз серьезнее того, что получили бы от врагов? Но согласятся ли его солдаты на захват Карфагена? Наверное, да. Он напомнит им о многочисленных случаях, когда совет отказывал им в помощи. Или о том, как ими пренебрегали годами. Он скажет людям, что они, войдя в столицу, избавятся от старого гнилья и заменят его новой властью,