Да. Устал. Отдышусь секунду. Когда мы снова двинулись в путь, мне казалось, я вот-вот рухну.

Давай топай. Вперед. Половина лиги, треть лиги, четверть лиги. Хоп-хоп. Мы снова поднялись лестнице. Вверх, перевалить — и вниз. Я ухватился за Хун Шока и держался за него, словно за поперечину на каноэ, когда мы одолевали пороги, обливаясь потом и маслом.

Поперек. Толчок. Еще выше. Перевал. Молодцы бойцы. Покорили стену в два раза выше предыдущей. Когда мы добрались до верха, я рискнул оглянуться. Отсюда были видны площади, северные и западные окраины, усеянные хижинами склоны холмов. Перья дыма поднимались и расползались в клочья, в безветренном воздухе их очень медленно сносило на запад. Потоки паломников с горного хребта стекали в долину, соединялись и разъединялись, вливаясь в район теокалли.

Мне потребовалась минута, чтобы понять, что происходит. Народ, вместо того чтобы бежать от пожара, устремился в город, к главной оси, где бушевало пламя. За последнее время я повидал всяких ужасов, но тут меня действительно мороз подрал по коже. Все эти несчастные будут давиться, толкаться, напирать стена на стену, пока не удавят друг друга до смерти, как индейки в грозу. Холокост начинается. Я словно смотрел на поезд, несущийся к разрушенному мосту. Мы услышали первые крики задавленных. Массовой гибели людей не избежать. Черт. Черт.

Мы предполагали, что, как только загорятся костры, все бросятся прочь из Теотиуакана. Даже Кох так думала.

Дерьмо Броненосца ухватил меня и развернул в направлении лестницы, ведущей на площадь. Я выскользнул из его рук. Не суйся — я сам. Я перебрался через рухнувшее ограждение, ощетинившееся кольями в сторону широкой площади. Отряд построился и двинулся дальше.

Мы протиснулись на площадь Пумы. В центре, почти в четырех сотнях рук впереди нас, ревело пламя. Справа возвышалась лестница мула Урагана. По ней спускались копьеносцы Пумы, их силуэты вырисовывались на фоне светящегося пара, который поднимался от затопленных площадей. Костер находился всего в пятидесяти руках от места, в котором Пумы выскакивали на площадь, рискуя сгореть заживо. Но другого пути у них не было. В пирамидах не строили внутренних лестниц, а решиться на слалом по задней или боковым сторонам мог не каждый. Расстояние между уровнями составляло до двадцати рук, а на гладких склонах удержаться нелегко. Костры в восточных пригородах за мулом разгорались все сильнее, и те, кто застрял наверху, наверное, испугались и подумали: лучше спуститься вниз по лестнице, а потом подняться по главной оси к мулу Нефритовой Карги — пламя еще не достигло того района, — а оттуда выйти на торговые дороги, ведущие в Серро-Гордо.

По нашему отряду передали сигнал: два удара ладонью по груди. Это означало, что мы можем оставить построение «черепахи» и двумя колоннами по одному двигаться вдоль стены. Что мы и сделали. Я прижался спиной к гладкой штукатурке. Она была теплой и липкой.

Мы медленно пробирались на север вдоль восточной стены, которая извивалась змеей, в направлении проулка, ведущего к фармакопейной. Где сейчас Кох? Она должна была двигаться за нами. Мы договорились об условных криках, но шум помешал бы их услышать. А договоренности надо соблюдать, Джед. Ого. Ничего себе жара. Жуткая. Щека просто раскалилась и уже начала шелушиться. Я пристроился в тыл 4 Грибному Дождю. Он намотал на лицо обрывок накидки и напоминал бандита из вестерна. Неплохая идея. Я выдернул широкую ленту из косы и повязал себе на рот.

Два удара по плечу. Поворот направо. Мы сомкнулись плечо к плечу и устремились в узкий проход, должно быть церемониальный проулок, между двумя высокими стенами. Их украшали пилястры в виде кошачьих голов — они скалились на нас с обеих сторон. Кровные Пумы нам не встретились. Может, они вообще не будут нам больше досаждать. Мы войдем, выйдем и уберемся. Нет проблем. Теперь я шел всего в двух рядах от края нашей «черепахи» (все, что осталось от построения) и мог заглядывать в окна домов. Я мельком видел семейства, которые сбились в кучу и распевали искупительные молитвы.

Мы подошли к большой двери — не высокой трапециевидной майяской, а низенькому, крепкому на вид четырехугольнику, усеянному черными и красными клыкастыми кошачьими масками.

12 Кайман разделил отряд. Большинство кровных остались здесь охранять вход. Они расчистят путь для госпожи Кох и ее сопровождения, если те доберутся сюда. Тридцать человек положили на землю щиты и копья и прошли внутрь попарно. Я сорвал маленькую палицу с левого бедра и обмотал ее кожаные ремни вокруг руки. Палица — страшное оружие. Мы с Хун Шоком перешагнули через мертвых привратников и двинулись дальше по влажным ступеням в широкий темный коридор. Lasciate ogni speranza.[708]У нас не было факелов, но дымный дневной свет просачивался сквозь наклонные световые колодцы в крыше. Ход на протяжении шестидесяти шагов шел строго на восток, а потом раздваивался. Мы держались прежнего, восточного, направления, как велела нам Кох. Вскоре мы оказались в трапециевидном туннеле, со стен которого капала сконденсированная влага — она образовалась от человеческого дыхания. В этом таинственном месте пахло грибами. Боже, полная тьма. Хун Шок остановился. Впереди слышались звуки битвы. Мы стояли за поворотом и не могли видеть, что там впереди. Проклятье. Предполагалось, что здесь никого не будет, потому как во время бдения абсолютно все покидали помещения. Но Пумы отличались предусмотрительностью. Некоторые из них вернулись в свой лагерь, когда дела пошли наперекосяк. Они могли удерживать нас здесь долгие часы… Постой-ка. Цепочка кровных впереди двинулась дальше. Мы победили! He-а. Я поторопился. Все встали. Нет, тронулись. Шаг, еще шаг. Как давит кромешная темнота. Я уцепился за Хун Шока. Опять мы идем по телам. Один раненый хрипел, и я, склонившись над ним, нащупал рукоять палицы. Опустил руку ниже — палица торчала из его рта. Я вытащил ее. Впереди забрезжил свет. Мы вышли в закрытый двор, где стоял запах камфары, ровные высокие стены поднимались на высоту двух этажей, образуя наверху квадрат, в котором застыло солнце. Крики страха и отчаяния доносились издалека. Пол под ногами был мягким — земля. Плодородный чернозем. Во дворе росли деревья камеденосного вида — на островах такие называют indio desnudo — с красной, шелушащейся, возможно, токсичной корой. Я насчитал четыре ряда по пять стволов в каждом, высота их достигала десяти рук. Прямо на ветках, как хурма, висело множество маленьких плодов. Я подошел ближе. Оказалось, по веткам ползали оранжево-черные древесные улитки. Похоже, разновидность liguus, но я таких никогда не видел. Я не успел их как следует рассмотреть — Хун Шок потащил меня к низенькой двери. Я пригнулся и пополз следом за ним, костяшки моих пальцев погрузились в теплую жижу, потом в мелкую лужицу. Я чуть не оцарапался о черепки битой посуды. Но тут Хун Шок остановил меня. Он протянул мне руку и помог встать. Мы были в фармакопейной.

Я никогда не видел столь обширного помещения (я имею в виду — здесь, в Древнем мире). Потолок поддерживался двойным рядом старых деревянных колонн, вырезанных в виде стражников, наподобие фигур в Храме воинов Чичен-Ицы. Их недавно выкрасили в цвета Пумы. Сквозь щели высоко в стенах просачивался слабый свет. В каменных стенах были вырублены ниши. Безграничное пространство заполняли большие корзины, низкие столы, барабаны, сосуды в человеческий рост, чаши, ковши, сита, пробки, пестики, ступы, горшки, фиалы… Кроме снадобья для игры тут явно готовили много чего другого. Может, лекарства. Средства от всех болезней и на все случаи жизни. Я увидел несколько небольших водостоков в высоких стенах и большую каменную лохань (похожую на джакузи из порнофильма), в которой плескались утки. К запаху утиного помета и миазмам, поднимавшимся от лохани, примешивалась отвратительная вонь ароматических свечей из деревенской лавки. Складыватели и прислужники бродили туда-сюда, лихорадочно вытаскивая из ниш сосуды и разбивая их об пол.