class="a">[1640] следом с другими дарами.

(Ил. XIX, 248)

Таковы мои сведения об этимологии имени куретов. Впрочем, военная пляска была пляской воинов. Это доказывают как пирриха,[1641] так и Пиррих, которого считают изобретателем такого упражнения для юношей, а также и руководство по военному искусству.

9. Теперь рассмотрим как все эти имена соответствуют одному и тому же предмету и какие элементы учения о богах содержатся в их истории. Общим для греков и варваров является обычай совершать священные обряды, соединяя их с праздничным отдыхом, а именно: одни обряды справляются с религиозным исступлением, другие — без него; иногда — с музыкальным сопровождением, а иногда — без музыки; одни — сокровенно, другие — открыто. Впрочем, тот или иной характер этих обрядов определяется самой природой. Ведь отдых, во-первых, отвлекает ум от человеческих занятии и обращает подлинно свободный ум к божественному; во-вторых, божественное исступление основано, по-видимому, на некоем божественном вдохновении и особенно близко роду людей, наделенных пророческим даром, в-третьих, таинственная сокровенность священных обрядов придает больше святости божественному, так как она подражает божественному естеству, непостижимому человеческим чувствам; наконец, в-четвертых, музыка сопровождающая пляску, ритм и мелодия приводит нас в соприкосновение с божеством одновременно как вызываемым ею удовольствием, так и художестве- исполнением, что происходит по следующей причине. Хотя и верно следующее изречение: люди более всего уподобляются богам тогда, когда они творят добро другим, но, пожалуй, правильнее было бы сказать: когда они счастливы. А такое счастье создают радости, празднества, занятие Философией и музыкой. Ведь если музыка в какой-то степени подвергается извращению, когда музыканты обращают свое искусство на чувственные удовольствия на пирах, плясовых и сценических представлениях и тому подобных зрелищах, то не следует порицать за это музыку, а лучше исследовать сущность основанного на ней воспитания.

10. Вот почему Платон, а еще раньше его пифагорейцы назвали философию музыкой[1642] и утверждали, что мир образовался по законам гармонии,[1643] считая всякий род музыки произведением богов. Поэтому Музы являются богинями и Аполлон — предводителем Муз, а вся поэзия — восхвалением богов. Равным образом они приписывают музыке установление нравственности, так как, по их мнению, все, что служит для исправления ума, близко богам. Большинство греков приписывало Дионису, Аполлону, Гекате, Музам и прежде всего Деметре всякого рода оргиастические, вакхические и хоровые празднества, а также мистическое начало в празднествах посвящения: они называют Иакхом не только Диониса, но и демона-предводителя мистерий Деметры. Ношение ветвей, хоровые пляски и посвящения — общие элементы культа этих богов. Что касается Муз и Аполлона, то Музы стоят во главе хоров, а Аполлон не только руководит хорами, но его ведению принадлежит искусство прорицания. Служителями Муз являются все образованные люди и в особенности музыканты, они же и служители Аполлона, а также те, кто занимается искусством прорицания; служители Деметры, — посвященные факелоносцы и иерофанты; [1644] Диониса — силены, сатиры, вакханки, а также лены и фии, мималлоны, наиды, нимфы и так называемые титиры.

11. Кроме этих священных обрядов, на Крите справлялись еще особые обряды в честь Зевса с оргиями; в них принимали участие и служители, какими в культе Диониса являлись сатиры. Их называли куретами; это были какие-то юноши, которые исполняли упражнения в доспехах в сопровождении пляски, представляя при этом мифическую историю о рождении Зевса; в этой сцене они изображали Кроноса, обычно пожиравшего своих детей тотчас после их рождения, и Рею в хлопотах утаить свои роды, чтобы, удалив новорожденное дитя, по возможности спасти его. Для этого богиня, как говорят, берет себе в помощники куретов, которые, окружив богиню бубнами и тому подобными шумовыми инструментами, Должны были военной пляской и шумом устрашить Кроноса и незаметно похитить его ребенка. По преданию, они и воспитали младенца Зевса столь же заботливо. Оттого-то куреты и были удостоены этого почетного имени, что либо оказали эту услугу, будучи сами молодыми и юными, либо воспитали ребенка 3евса (ибо приводят оба объяснения). Они являются чем-то вроде сатиров у Зевса. Так обстоит дело у греков с оргиастическими культами.

12. Что касается берекинтов — одного из фригийских племен и вообще фригийцев, а также троянцев, живущих в окрестностях Иды, То они почитают Рею, справляя ей оргии, и называют ее Матерью богов, Агдистидой и Великой фригийской богиней, а также от имени местностей — Идеей, Диндименой, Сипиленой, Пессинунтидой, Кибелой и Кибебой.[1645] Греки же называют ее служителей тем же именем куретов; однако они не заимствуют это название из того же круга мифических рассказов,[1646] считают их какими-то демонами-помощниками подобно сатирам. Их же называют корибантами.

13. В пользу таких предположений свидетельствуют поэты. Например, Пиндар в дифирамбе, который начинается словами:

Прежде тянулась[1647] вервием долгим песнь

Дифирамбов,

вспомнив древние и новые гимны в честь Диониса и переходя от них, говорит:

Тебе начинать вступление,

Матерь Великая, бубны кимвалов готовы

И средь них трещеток звон и факел,

Желтые сосны что озаряет.

(Геракл или Кербер. Э. Пюеш)

Поэт указывает на общность обрядов, установленных в культе Диониса у греков, с фригийскими обрядами в культе Матери богов, выявляя родственную связь между ними. Подобное же сближение делает и Еврипид в «Вакханках», соединяя вместе фригийские обычаи с лидийскими по их сходству.

А вы, со мной покинувшие Тмол,

Вы, Лидии питомицы, подруги

В пути и власти, — вы теперь тимпан

Над головой фригийской поднимая,

Подарок Реи — матери и мой...

И дальше:

О, как ты счастлив, смертный,

Если в мире с богами

Таинства их познаешь ты,

Если, на высях ликуя,

Вакха восторгов чистых

Душу исполнишь робкую,

Счастлив, если приобщен ты

Оргий матери Кибелы;

Если тирсом потрясая,

Плюща зеленью увенчан,

В мире служишь Дионису.

Вперед, вакханки, вперед!

Вы бога и божьего сына

Домой Диониса ведите!

С гор Фригийских на стогны Эллады.

(Вакханки 55, 72)

Затем в следующих стихах поэт связывает критские обряды с фригийcкими.

Крита юдоль святая,

Мрачный приют куретов,

Зрел ты рожденье Зевса

С гребнем тройным на шлеме.

Там корибанты[1648] обруч

Кожей нашли одетый.

Дико тимпан загудел:

С