Он включил мегафон, и рев его голоса разорвал царившую тишину:

– Ну давай же, «филин»! Я все равно доберусь до тебя, так что лучше выходи и покончим с этим!

Эхо подхватило его голос, и он заметался между голых скал, дрожа под медным небосклоном. Выходи, выходи, выходи!..

Марсианин появился словно ниоткуда: серый призрак, поднявшийся из груды камней и стоявший сейчас не далее чем в двадцати футах от человека. На какое-то мгновение Риордан остолбенел, он не мог поверить своим глазам. Крига ждал, подрагивая, словно и впрямь был миражом.

Человек закричал и вскинул винтовку. Но марсианин по-прежнему стоял на месте, словно вытесанный из серого камня, и с болью разочарования Риордан подумал, что в конце концов марсианин примирился с неизбежной смертью.

Что ж, это была славная охота.

– Прощай, – прошептал Риордан и спустил курок.

Но в стволе пряталась мышь-песчанка, и винтовка взорвалась.

Риордан услышал страшный грохот и увидел, как ствол расщепился, словно кожура гнилого банана. Охотник не пострадал, но, пока он приходил в себя от шока, Крига бросился на него.

Марсианин был не более четырех футов ростом, тощий и безоружный, но он налетел на землянина как торнадо. Ногами он обхватил человека за талию, а руки его яростно выкручивали воздушный шланг.

От резкого толчка Риордан упал. Зарычав как тигр, он сомкнул руки на худенькой шее марсианина. Крига безуспешно пытался ударить противника своим клювом. Они катались в облаке пыли. Кустарник взволнованно застрекотал.

Риордан попытался сломать Криге шею, но марсианин вывернулся и снова вцепился в шланг.

С ужасом человек услышал шипение вырывающегося воздуха, когда Криге удалось клювом и пальцами вырвать шланг из гнезда. Автоматический клапан мгновенно сработал, перекрыв подачу воздуха, но связь с насосом была уничтожена…

Риордан выругался и снова сдавил руками горло марсианина. Сейчас он просто лежал, сжимая тонкую шейку, и никакие попытки Криги не смогли ослабить захвата.

Риордан сонно улыбнулся, продолжая душить марсианина. Минут через пять Крига затих. Риордан еще минут пять душил его – на всякий случай. Потом отпустил «филина» и перекатился на спину, пытаясь дотянуться до насоса.

Воздух в гермокостюме нагрелся и провонял потом. Риордан никак не мог дотянуться до гнезда, чтобы соединить шланг с насосом…

Паршивая конструкция, подумал он. Ну да ведь эти костюмы не разрабатывались как боевые доспехи.

Он посмотрел на тонкую неподвижную фигурку марсианина. Легкий бриз шевелил его серые перья. Каким же бесстрашным бойцом оказался этот малыш! Он станет украшением его охотничьей коллекции дома, на Земле.

Давай-ка посмотрим… Он развернул спальный мешок и аккуратно разгладил его. С оставшимся запасом воздуха он ни за что не доберется до ракеты, а это значит, в костюм нужно впустить суспензин. Но прежде надо было залезть в мешок, иначе ночной холод превратит его кровь в лед.

Он вполз в спальный мешок, аккуратно застегнулся и открыл вентиль баллона с суспензином. Повезло, что он запасся реагентом, но хороший охотник всегда готов к любому раскладу событий. Он очумеет от скуки, лежа здесь и выжидая, пока Уисби примет сигнал тревоги – дней через десять – и двинется на его поиски. Ничего, он, Риордан, выдержит. Зато будет что вспомнить. А шкура марсианина в сухом воздухе прекрасно сохранится.

Он чувствовал, как тело постепенно немеет, как замедляется ритм сердца и все реже сокращаются мешки легких. Его чувства и разум бодрствовали, и он начал понимать, что полная абсолютная релаксация имеет свои неприятные аспекты. Но главное – он победил. Он убил самого хитрого из зверей собственными руками.

Через несколько минут Крига пошевелился и сел. Он чувствовал страшную слабость. Ребро, похоже, сломано – ну да ничего, дело поправимое. Он будет жить. Его душили добрых десять минут, но марсианин способен протянуть без воздуха четверть часа.

Он расстегнул спальный мешок и достал ключи Риордана. Потом, хромая, медленно двинулся в сторону ракеты. Пара дней проб и ошибок научат его, как летать на этой машине. И он отправится к своим сородичам, жившим близ Сиртиса. Теперь, обладая земной машиной и земным оружием, которое можно будет скопировать…

Но сначала нужно покончить с еще одним делом. Он не питал ненависти к Риордану, но Марс – это суровый мир. Крига вернулся, затащил землянина в пещеру и упрятал его так, что ни одна спасательная партия землян не смогла бы его найти.

С минуту марсианин смотрел в глаза человека. Ему отвечал взгляд, полный безмолвного ужаса. Медленно, на запинающемся английском, Крига произнес:

– За всех тех, кого ты убил, за то, что ты чужак в мире, куда тебя не звали, во имя того дня, когда Марс станет свободным, я оставляю тебя.

Прежде чем уйти, он вытащил несколько баллонов с кислородом и подключил их к дыхательной системе гермокостюма. Огромное количество воздуха для человека в состоянии анабиоза.

Вполне достаточно для того, чтобы оставаться в живых тысячу лет.

Первый на земле робот шел по зеленым холмам, а солнце играло на его полированной металлической шкуре. Шел он с плавным, едва ли не кошачьим изяществом, и поступь его не производила шума, однако нетрудно было ощутить, как дрожит земля под тяжестью этой жуткой массы… и воздух чуть трепетал от дыхания пульсировавшей внутри него великой машины.

Внутри него. О роботе невозможно было думать в среднем роде. Он был наделен жестокой мужественностью флотской винтовки или доменной печи. И все гладкое и молчаливое изящество совершенной конструкции не могло скрыть за собой вес и силу, данную этим двум с половиной метрам. Глаза его сверкали словно бы внутренним пламенем тлеющих атомов; они могли видеть в любом выбранном им частотном диапазоне… жуткие глаза эти могли направить на тебя рентгеновский луч и рассмотреть во всех подробностях. Робота сделали человекообразным, однако создателям хватило такта не наделять его чертами лица; однако на нем были глаза, снабженные гнездами для дополнительных линз, на тот случай, если ему потребуется телескопическое или микроскопическое зрение, кроме того, на нем находились еще несколько сенсорных и голосовых отверстий, однако во всем прочем оно представляло собой маску, выполненную из отполированного металла. Гуманоид, но не человек – творение человека, однако большее его самого – первая независимая, обладающая свободной волей, неспециализированная машина – однако о нем мечтали, мечтали давно, и мечта эта воплощалась в заточенном в бутылку джинне, в Големе, в бэконовской медной голове чудовища Франкенштейна, в порожденном человеком создании, способном служить или разрушать с равной высокомерной легкостью.

Робот шел под ясным летним небом, по залитым солнечным светом полям, через рощицы и перелески, плясавшие и перешептывавшиеся на ветру. Повсюду, там и сям, были разбросаны дома людей, дома, на деле сами заботившиеся о себе; из-за горизонта выглядывали почти автоматические продовольственные фабрики; несколько самопилотирующихся автосамолетов невозмутимо проплывали над головой. Видны были и люди, загорелые мужчины, их жены и дети, шедшие по различным делам в свободных и ярких одеяниях, развевавшихся под дуновением ветра. Немногие из них были заняты работой: живописец экспериментировал с новой хроматической гармонией, сидевший на веранде своего дома композитор нажимал на клавиши универсального инструмента, группа инженеров трудилась над какими-то механизмами за прозрачными стенами своей лаборатории. Однако согласно принятой в эти времена стандартной схеме рабочего времени в большинстве своем люди занимались отдыхом. Пикник, танец в сени деревьев, концерт, пара влюбленных, стайка ребятишек, занятых одной из невероятно древних игр своей возрастной категории, старик, блаженствовавший в гамаке с книгой и бутылкой пива, – людское племя смотрело на вещи просто.