легко совершали подъём в гору. У нас сложилось также убеждение, что наши географы и офицеры, составляющие чертежи холмов, нанесли редуты везде, где только замечали немного свежей земли! А англичане, чтобы ввести нас в заблуждение, на любом самом маленьком холмике обозначили начало работ, которые на самом деле были только в состоянии проектирования. Но даже если бы эти работы были закончены, здешняя неровная местность позволила бы французам скрыть некоторые манёвры своей армии, состоящей из трёх корпусов. Одним из них можно было бы симулировать действия на неприятельском фронте, в то время как двумя другими действительно атаковать самые слабые точки этой огромной линии, за которой английские войска, если бы они хотели прикрыть всю линию, обязательно должны были быть либо слишком рассредоточенными, либо располагать резервами, отдалёнными от точек атаки, которые им заранее не будут известны.

История войн века Людовика XIV, когда широко использовались линии укреплений, доказывает, что при атаке большинство линий преодолевались, потому что защитники отдельных участков не могли поддержать друг друга. Мы решили, что в некоторых пунктах на этом огромном протяжении будет нетрудно прорвать английские линии. Как только прорыв будет сделан, неприятельские войска, расположенные за несколько лье и даже в дневном переходе от бреши, через которую пройдёт целиком один из наших корпусов, поймут, что не успеют прийти на помощь и отступят не к Лиссабону, откуда корабли могут выйти далеко не при любом ветре, а к Кашкайшу, где собран их военный флот и транспорт[102]. Отступление неприятеля было бы затруднено и могло бы превратиться в бегство. Но в любом случае посадка английской армии на корабли в нашем присутствии стоила бы ей дорого: это было бы повторением опыта сэра Джона Мура в Ла-Корунье! Позже английские офицеры, среди прочих генерал Хилл, признали, что, если бы французы атаковали в первые десять дней после того, как они появились перед Лиссабоном, они легко проникли бы в город, смешавшись с толпами крестьян, англичане не смогли бы ни вовремя сгруппироваться, ни принять никаких действенных оборонительных мер.

Когда мы с товарищем представили Массене рапорт, выдержанный в этом духе, глаза старого вояки загорелись благородным пламенем, и он тут же продиктовал приказы, чтобы подготовить атаку, которую он предполагал провести на следующий день. Однако, получив их, все четверо командующих сразу же примчались к нему, и их встреча была очень бурной! Генерал Жюно, который прекрасно знал Лиссабон, в котором он раньше правил, утверждал, что ему кажется невозможным защитить такой огромный город, и высказывался за атаку. Генерал Монбрен разделял это мнение. Но маршал Ней и генерал Рейнье горячо протестовали, утверждая, что потери у Бусаку, затем потери ранеными, оставленными в Коимбре, а также многочисленными больными, которые из-за дождей моментально вышли из строя, настолько уменьшили число бойцов, что позиции Синтры атаковать невозможно. Они говорили, что их солдаты деморализованы, что было неправдой. Напротив, войска проявляли нетерпение и хотели идти на Лиссабон. Массена сам потерял терпение и повторил уже отданные письменно приказы выступать. Маршал Ней официально заявил, что не будет их выполнять!.. Главнокомандующий думал сначала отстранить Нея от командования 6-м корпусом, что ему в итоге и пришлось сделать через несколько месяцев, но, понимая, что тот уже семь лет командует одними теми же войсками, которые любят его, и что его отстранение повлечёт за собой отстранение Рейнье, что довершило бы разлад в армии, в то время когда она находится во вражеском окружении и когда она так нуждается в единстве, Массена отступил перед неповиновением своих основных военачальников. И хотя они не смогли склонить его покинуть Португалию, они взяли с него обещание отойти от неприятельских линий, отступить на 10 лье за Сантарен и Риу-Майор и там дожидаться приказов императора… Я с горечью наблюдал за этим небольшим отступлением, которое уже предвосхищало, по моему мнению, отступление всеобщее и окончательное. И, как вы вскоре увидите, мои предчувствия меня не обманули.

Я с сожалением покинул окрестности холмов Синтры, настолько я был уверен, что можно преодолеть незаконченные линии, воспользовавшись смятением, царящим в английском лагере из-за беженцев. Но что было легко сделать в этот момент, было невозможно через две недели! Веллингтон, которому пришлось кормить население, пришедшее по его приказу в Лиссабон, использовал силы 40 тысяч здоровых крестьян и поставил их на работы для завершения фортификаций, которыми он хотел прикрыть весь Лиссабон.

Глава XXXVI

Английские скакуны. — Мы расположились в Сантарене. — Организация мародёрства. — «Маршал Шодрон». — Печальное положение и замешательство армии. — Приход подкрепления с графом д 'Эрлоном

Во время нашего пребывания в Собрале я снова стал свидетелем одной военной хитрости, к которой прибегали англичане. Она была довольно распространённой, и я хочу рассказать о ней. Часто говорили, что чистокровные лошади на войне бесполезны, потому что редки, дорого стоят и требуют такого ухода, что почти невозможно сформировать из них ни полк, ни даже эскадрон. В бою англичане их тоже не используют. Но у них есть привычка посылать офицеров-одиночек на скаковых лошадях, чтобы наблюдать за перемещением армии, с которой им предстоит сражаться. Эти офицеры приникают в расположение войск неприятеля, пересекают маршруты его движения, целыми днями могут держаться на флангах его колонн на расстоянии чуть больше ружейного выстрела, до тех пор пока не будут иметь представления о численности и направлении следования войск.

Со времени нашего вступления в Португалию мы видели много таких наблюдателей, скачущих вокруг нас. Напрасно мы пытались догнать их, высылая за ними самых лучших наездников. Как только офицер видел, что к нему приближаются, он пускал своего скакуна в галоп и, легко перескакивая через рвы, изгороди и даже ручьи, исчезал с такой быстротой, что наши сразу же теряли его из виду. Через несколько мгновений они видели его уже на расстоянии лье, на вершине холма, где, с блокнотом в руках, он продолжал записывать свои наблюдения. Может быть, этот способ, который лучше всех использовали англичане и который я пытался применить во время Русской кампании, спас бы Наполеона при Ватерлоо, если бы его таким образом предупредили о подходе пруссаков! Как бы там ни было, английские наездники, которые после нашего отхода от испанских границ приводили в отчаяние французских генералов, стали ещё смелее и изощрённее с тех пор, как мы встали перед линией Синтры. Они часто выезжали из-за укреплений, мчались со скоростью оленя через виноградники и скалы, чтобы изучить расположение наших войск.

Но однажды, когда между английскими и