мая 1417 года члены комиссии предстали перед Советом в зале Парламента, чтобы объяснить, что они не могут выполнить условия, и предложить свою отставку. Их представителем был главный комиссар Раймон Рагье, бывший военный казначей и одна из главных мишеней для критики на Генеральных Штатах 1413 года. Он представил кипу бумаг с изложением текущего состояния финансов правительства. В целом, сказал Рагье, наличных денег было достаточно для выполнения существующих обязательств в следующем месяце, но после этого — ничего. В течение следующих четырех или пяти месяцев правительству потребуется еще 800.000 или 900.000 франков и он понятия не имеет, откуда их взять[646].

В этот момент дискуссия была прервана появлением двух офицеров Шатле, которые вошли в зал с запечатанной копией манифеста герцога Бургундского, только что полученного из Руана. Документ был зачитан перед собравшимися. Советники были ошеломлены яростью диатрибы Иоанна Бесстрашного. Их первой реакцией было недоверие и они отвергли его как подделку. Затем, когда стало ясно, что Иоанн действительно намерен уничтожить их любой ценой, они запаниковали и обратились к возможности договориться с герцогом. Четыре заседания Совета подряд не смогли прийти к решению по этому вопросу. Граф Арманьяк не собирался вести переговоры с герцогом Бургундским и к концу мая 1417 года, когда правительство потеряло контроль над большей частью северной Франции, он решил взять дело в свои руки. Из Парижа была выпущена прокламация, предупреждающая всех, кто объявил себя сторонником герцога Бургундского, вернуться к верности короне в течение двух недель. В июне, когда это не принесло результатов, коннетабль решил применить силу. Смешанный отряд из латников и генуэзских арбалетчиков был отправлен занять Перон на Сомме и начать рейды в Артуа и Пикардию. Рамоне де ла Герр отправился на север с еще 600 воинами и объединился с войсками, уже набранными Тома де Ларзи, фанатичным арманьякским бальи Вермандуа. Они провели безжалостную зачистку территории, которую недавно посетили бургундские компании. Деревья склонялись под тяжестью повешенных людей. Но Рамоне потерпел поражение с большими потерями, когда попытался помешать бургиньонам захватить важный город с мостом Невшатель на реке Эсна к северу от Реймса. Он был вынужден отступить к Сене и Уазе в надежде сформировать оборонительную линию к северу от Парижа. Оборонительная война была не в духе коннетабля, но дело было в том, что у него не хватало людей для любой другой стратегии. Он должен был держать сильный гарнизон в столице, а также защищать подступы к городу. Но Арманьяк не доверял никому, кроме преданных политических союзников и своих собственных гасконских и бретонских рутьеров[647].

За стенами Парижа эффективная власть режима Бернара Арманьяка ограничивалось ближайшими окрестностями города, Нижней Нормандией и провинциями по Луаре. Однако внутри Парижа его власть была как никогда сильна. На улицах были усилены полицейские патрули. Видные горожане были вынуждены приносить клятву верности. Всех, чья лояльность вызывала подозрение, по уважительным или неуважительным причинам, изгоняли из города. За лето было изгнано около 200 горожан и девяносто членов Университета, включая многих адвокатов Парламента и некоторых судей Шатле. Другие бежали, не дождавшись своей очереди. В королевском Совете положение коннетабля было неоспоримым. Смерть Людовика Анжуйского в конце апреля, последовавшая за смертью Иоанна Берриского и изгнанием королевы, устранила последний заметный независимый голос. Главы домов принцев Франции, за исключением герцогов Бургундии и Бретани, теперь все были пленниками или несовершеннолетними. 14 июня 1417 года Дофин Карл, неопытный ребенок, был назначен главой королевского Совета на время отлучек короля. К этому времени молодой принц получил обширные владения, включавшие не только Дофине, но и провинции Турень, Берри и Пуату. Его нахождение в центре событий прикрывало действия правительства завесой легитимности и престижа, гораздо большего, чем у графа Арманьяка. Однако коннетабль не пытался скрыть размер своей реальность власти, ни все более личный характер своего правления. На заседаниях Совета он присваивал себе первенство и занимал место председателя даже в присутствии канцлера. Его сторонники проходили по улицам Парижа с его знаменем и одевали короля в его ливрею, а их супруги обвешивали его гербовыми перевязями статуи святых в городских церквях[648].

Примерно в начале июня 1417 года герцог Бургундский созвал армию для похода на Париж. Войскам было приказано собраться 1 августа в Пикардии. Выбор времени сбора был продиктован необходимостью подтянуть контингенты, набранные во всех дальних владениях Иоанна в Артуа, Бургундии и Шампани, а также в владениях его союзников — герцогов Лотарингии и Савойи. Фландрия не предоставила войск, но ее Штаты согласились выплатить специальную помощь в размере 200.000 парижских ливров — самую большую субсидию, которую Иоанн Бесстрашный когда-либо получал от них. В Англию было отправлено небольшое посольство. Его главой был бургундский дворянин Гийом де Шампдивер, один из камергеров Иоанна Бесстрашного, которому было суждено стать главным агентом в отношениях Иоанна с английским королем. Генрих V принял посольство в начале июля в замке Порчестер, где он устроил свою штаб-квартиру, пока завершались последние приготовления к экспедиции на континент. Предположительной целью бургундской миссии были переговоры о продлении торгового перемирия между Англией и Фландрией. Но послам также было поручено продлить личный договор о нейтралитете Иоанна Бесстрашного с Генрихом V, срок действия которого истекал в конце сентября. Гийом де Шампдивер принимал самое активное участие в подготовке военного наступления Иоанна. Его свита была одной из самых больших в армии Иоанна Бесстрашного. Вряд ли можно представить себе, что форма предстоящей кампании не обсуждалась в Порчестере. В интересах обоих государей было скоординировать свои действия, чтобы вынудить французское правительство сражаться одновременно на двух фронтах[649].

Совет французского короля ничего не знал о миссии Гийома де Шампдивера. Но у него было много других причин думать, что англичане и бургундцы действуют согласованно. Совет с тревогой воспринял известие о приготовлениях герцога Бургундского и удвоил усилия по пополнению государственной казны перед лицом надвигающейся катастрофы. Дофин был отправлен в долину Луары с высокопоставленной свитой, чтобы собрать деньги и набрать войска в регионе, где орлеанистские настроения были наиболее сильны. В Париже коннетабль, чьи познания в финансовых делах были печально известны, заявил Совету и финансовым ведомствам, что деньги должны быть немедленно найдены любыми честными или нечестными способами, которые они смогут придумать. Для более богатых жителей Парижа был введен большой принудительный заем. Подходящие кредиторы получали вежливую просьбу и обещание гарантий, прежде чем комиссары переходили к более грубым методам: угрозам и расправам, аресту движимого имущества, секвестру доходов, размещению солдат в домах. Муниципалитет Парижа влез в долги, чтобы собрать деньги, и ввел специальный налог на каждого горожанина