– Это с чего же? – хмыкнув, поинтересовался Сталин.

– Как мне товарищ Лакрба объяснил, при обстреле немцы залегают и зачастую пытаются уничтожить наших стрелков. Вот и выходит, что пока залегли, пока ловить побежали, пока собрались и снова пошли, а время-то тю-тю! В некоторых местах, где засады наиболее удобно устраивать, фашисты на третий-четвертый раз вообще останавливаться перестали! Раненых или убитых подхватят – и дальше шагают.

– Вот, сами себе противоречите!

– Ничего подобного! Если не остановились – можно и пять выстрелов сделать, и десять. А это, сами понимаете, лишние потери. Один из людей, что эти «Странники» воспитали, так сказать, бывший майор Трошин, вообще немецкую колонну из пушек шрапнелью расстрелял! Снайперскими засадами до того довел, что они при первых выстрелах так припустили, что сами в огневой «мешок» угодили! Фашисты, чтоб его с той дороги согнать, полк по лесам пустили!

– Товарищ Берия, – не совсем вежливо перебил Молотов собеседника, – это все очень интересно, но не более чем малозначительные детали. Вы думали, что под маской лихих рубак враги Советской власти могут начать пропаганду?

– Вы, Вячеслав Михайлович, меня уж извините, но я о людях привык судить по делам, а не словам. А то ведь многие товарищи с трибуны очень правильные вещи еще пару месяцев назад говорили, а как петух жареный клюнул в одно место, так впереди всех побежали. Некоторые вон за два месяца от Минска до Саратова добежать успели! – Генеральный комиссар госбезопасности говорил вроде бы спокойно, но если бы в этот момент его увидел хорошо знавший его человек, то с уверенностью сказал, что Берия в ярости. Впрочем, товарищ Сталин тоже неплохо знал своего наркома:

– Лаврентий, а вот горячиться не следует. Тут дело не обидах или обвинениях! – Вождь поднял руку с зажатой трубкой. – Нам приятно слышать, что за своих людей ты горой стоишь, но есть и другая сторона. Вячеславу очень нужно подтверждение, что это они ликвидировали Гиммлера! Понимаешь? Речь об очень большой игре идет. И нам необходимо убедиться, что люди эти не подстава немцев, поскольку для их вывоза мы собираемся предпринять многое…

– Не подстава, Иосиф Виссарионович. Судоплатов в них полностью уверен…

– Его позицию я знаю, – перебил наркома вождь. – А вы насколько в них уверены? Лично вы, Лаврентий Павлович? – То, что Сталин перешел с «ты» на «вы», означало, что отвечать надо максимально честно, не прибегая к дипломатическим уверткам или общим фразам. «Да» – да, «нет» – нет.

– Уверен, – после секундного раздумья ответил Берия. – Сегодняшняя беседа помогла.

– Тогда расскажи нам, Лаврентий, что же такое интересное ты узнал? – Тон руководителя Советского государства явно смягчился. – Нам тоже полезно узнать будет. Правда, Вячеслав?

Минск, улица Немига, БССР. 6 сентября 2034 года. 17.22

Погода стояла еще по-летнему теплая, отчего большинство минчан и гостей столицы Белоруссии не спешили менять яркие летние наряды на осенние куртки и пальто. Пожилой, но с упругой спортивной походкой мужчина в легком кремовом пиджаке и очень модной в этом сезоне широкополой «бразильской», как их называли, шляпе из соломки свернул с запруженной улицы в сквер Адама Мицкевича. Задержавшись на минуту у лотка мороженщицы, где был куплен стаканчик «Фруктового», он проследовал в глубь сквера, туда, где белели столики летнего кафе. Неторопливо дойдя до скамейки, с которой недлинная аллея хорошо просматривалась в обе стороны, мужчина посвятил пару минут лакомству, но опытному глазу эта задержка сказала бы о многом. Проверяется человек, тут и гадать нечего. Правда, если бы наблюдатель обладал богатым опытом, то он, скорее всего, рассмеялся – слишком потуги мужчины в шляпе отдавали шпионскими фильмами.

Доев мороженое и тщательно вытерев липкие руки белоснежным носовым платком, человек в светлом костюме встал и на этот раз уже быстро зашагал к своей цели.

Народу в кафе было немного – как-никак до конца рабочего дня оставалось еще полчаса. Навстречу мужчине в светлом из-за углового столика встал невысокий, но весьма плечистый человек, чей возраст можно было охарактеризовать только расплывчатым – средних лет. Ему с легкостью могло быть как тридцать пять, так и пятьдесят.

– Добрый вечер, Михаил Викторович. Спасибо, что пришли.

– Мне кажется, что было бы странно, если бы я не пришел, – ответив на рукопожатие и улыбнувшись, сказал мужчина в светлом. – Николай Александрович, а почему так неофициально? Могли бы и в институт зайти. – Отодвинув стул, гость сел и принялся обмахиваться снятой шляпой.

– Пока не могу и сейчас объясню почему. – Опустившись на стул, плечистый налил гостю в высокий стакан минеральной воды из высокой вычурной бутылки. – «Нарзан».

– Спасибо, – улыбка тронула губы «пожилого». – Приятно, когда твои вкусы не забывают.

– Ну что вы – такая мелочь… – Ответная улыбка появилась на губах говорившего, но уже в следующее мгновение исчезла, словно по мановению волшебной палочки. – Михаил Викторович, мне срочно нужно сопоставить некоторые данные. Потому и не могу ждать до официального, так сказать, визита.

– Конечно! Я к вашим услугам, товарищ ге… – но, заметив, что «молодой» приложил палец к губам, осекся на полуслове.

– Во-первых, зачем вы рассказали журналисту об Окуневе?

– Да, но это же просто совпадение! – воскликнул пожилой. – К тому же случившееся почти сто лет назад!

– Отнюдь. Совпадением эту историю назвать сложно. Вернее сказать – дружба вашего и Трошина прадедов совсем не совпадение. И в ближайшие… ну, скажем, лет пятьдесят лучше эту информацию держать подальше от широкой публики. Там, – «молодой» мотнул головой в сторону видневшегося над деревьями сквера здания «Белтрансгаза», – на Западе, далеко не перевелись люди, умеющие сопоставлять и анализировать.

– Тогда прошу простить меня, если подвел, Николай Александрович.

– Во-вторых, установили ли сотрудники Антона Владимировича какие-нибудь сбои? Документы вы, само собой, нам перешлете, но сейчас мне важно знать, были ли они вообще?

– Сбоями это назвать сложно… – ученый замялся. – Параметры установки в ходе экспериментов практически не выходили за рамки заданных значений…

– Однако в ваших словах я слышу отчетливое «но». Смелее, Михаил Владимирович!

– Во время первого запуска зафиксировано разрушение облицовки волновой камеры… Природу этого явления пока не выяснили, но в структуре как бетона, так и металлических конструкций зафиксированы инородные включения. Плюс сквозные трещины очень интересного характера… Знаете, словно кто-то аккуратно вырезал тонкие пластины… Из бетона двухметровой толщины. Один из моих сотрудников высказал предположение, что данные повреждения имеют резонансную природу, но ни математически, ни тем более экспериментально эта гипотеза не доказана.

– Где именно это случилось? – «выдохнул» генерал.

– На третьем километре камеры. Восточнее Заславля.