Наиболее слабым местом был юг, где меченосцы, сопровождавшие Фьольнира, углубились в пустое пространство, возникшее, когда Хельги пошел на восток, а Брианн отступил на северо-запад, частично (но, как недавно выяснилось, недостаточно плотно) прикрывая плосковерхий холмик с воздушным шаром. Скорее всего, старикашка вообще не внял бы никаким увещаниям и доводам и бросился вместе со всеми своими полудикими воинами прямо под ядовитую дроттарскую тучу, если б не Хан. По коннахтскому поверью, огромный черный пес предвещал всякие неприятности. Как решил от обратного конунг Туад Хумайна, огромный белый пес должен был принести удачу и благоволение богов, и только поэтому несуразному младенческому лепету его хозяина можно было кое в чем внять.

– Сколько от йеллингских сотен до леса? – снова крикнул конунг.

– Триста саженей!

– Не поверите, кого я встретил, – показался Щеня, обтирая доли шестопера неровно отхваченным рукавом чьей-то богато расшитой туники.

– Кого? – спросил кузнец.

– Ардо из Йубавейха! В гутанском походе он все на спину жаловался после долгой езды, я ему никак помочь не мог. Все, больше не жалуется, – знахарь заткнул шестопер за пояс.

– Так ты его убил, – Кнур был даже несколько разочарован. – За что же?

– По-твоему, может, и, за мелочь, – сказал Крутов ученик, – он хотел отрубить мне ногу.

Волчок, Ньолл, и другие, кутаясь в шубы (Боривой запретил жечь костры), слушали горестный рассказ Камога о том, как подаренный ему ездовой слон («слонятка,» по словам странного существа, скрытого плащом) одной холодной зимой простыл и умер, несмотря на войлочную попону с рукавом для хобота и свалянные нарочно на слоновий размер «валеночки.»

– Тут мы его и съели, – заключил таинственный великан.

– Как съели? – ужаснулся Волуй, дюжий воин родом из Альдейгьи, прибившийся к ватаге ушкуйников.

– По кусочку, – печально прогудел Камог.

– Кнуру бы рассказать, – заметила Всемила, почему-то улыбнувшись.

Волчок, успев слегка привыкнуть к двойной несуразности (дева-кузнец на бранном поле), невольно залюбовался румянцем, игравшим на ее высоких скулах.

– Красный плат! – закричал Кирко, наблюдавший за воздушным шаром в зрительную трубу. – Красный плат и синий плат! Синий наполовину свернут!

– Что бы это значило, – Боривой сбросил подаренную Беркутом и Смеяной шубу из росомашьего меха и с легким позвякиванием потянулся. – Красный – нападать на запад, синий – на юг…

– По моему разумению, – Ньолл поднялся с бревна и поднял прислоненную к стволу секиру. – Горм хочет, чтобы мы послали основную силу на запад, а где-то треть на юг.

– Не любо мне это, – бодрич нахмурился. – Засадный полк потому так и называется, что в нужный миг может в одно место засадить. А тут нас сразу в две дырки суют… Волчок, пойдешь на юг?

– Что ж не пойти, – Лютов сотник скользнул в пластинчатый доспех, достаточно большой, чтобы носить его поверх зимнего подкольчужника, крытого волчьей шкурой.

– Я с вами, – схоласт опустился на одно колено, распутывая ремешок, стреноживавший его коня.

– Только Камога нам оставьте, – добавил Боривой.

– А это еще по какому по беличьему велению? – возмутился было Волчок.

– Пойду с Боривоем, – неожиданно согласился великан.

– Меняю этого в желтом клобуке на один возок Свароговых подарков! – предложил сотник. – Хоть на Всемилин, что поменьше!

– Будь по-твоему! – определил Мстивоев младший брат. – Всемила и Волчкова ватага на юг, остальные на запад! – Коня мне! Огненные умельцы, готовы?

– Дай возки ближе к краю леса подогнать, – отозвался Реккимер.

– Начинайте! – Боривой вспрыгнул в седло, по обыкновению не прибегая к помощи стремян.

Без видимого понукания, его конь сам пошел в западном направлении, куда уже ехали по слегка припорошенной снегом подмерзшей земле возки со смертоносным грузом из Альдейгьи. За молодым вождем отправился и верховой знаменосец. На несомом им шесте, снизу упертом в правое стремя, одно над другим полоскались два полотнища – верхнее черное с вышитым серебром Яросветовым знаком, нижнее красное с изображением сломанной волынки. Знамя было придумано Мстивоем после того, как Горм привез остатки волынки, некогда принадлежавшей Корилу, и под сопровождение клятв мести положил на алтарь в дубраве, посвященной Святовиту. Волчок, Ског, Никовуша, Волуй, Щур, и прочие ушкуйники пустились на юг обманчиво размеренной трусцой. За ними застучала высокими колесами тележка. Немногословный Ренвард из Динас Малора сидел на облучке у поводьев длинногривой лошадки. Румяная и сероглазая Всемила Пустиловна возилась в кузове с чем-то донельзя таинственным, продолговатым, и скорее всего священным для последователей Сварога.

– Зачем деву-то послали? – неодобрительно скосился на тележку Ског. – Нешто мужей в Альдейгье недостало?

– Сама сирота напросилась, – объяснил Волуй. – Святогор ее слушает.

Деревья остались позади, открыв вид на небольшое возвышение, справа от которого коннахтцы в шкурах рубились с воинами, вышедшими из захваченного Фьольниром Свартильборга. Те же воины теснили защитников воздушного шара. Одна из веревок, удерживавших Кнурово изобретение, волочилась по земле, сам изобретатель отступал, молотом и топором отбиваясь от двух здоровенных сноргов. Волчок прибавил хода.

Сам конунг, сопровождаемый всегдашней белой собакой, знаком благоволения новых танских и венедских богов, скакал по склону на юг с ручницей наперевес и дымящимся фитилем в держале, сжимаемом в зубах. Его путь лежал навстречу толкаемой ратниками и дроттарами телеге, в которой верховный жрец возился со зловеще пыхтевшим сооружением из кожи и бронзы.

– Фьюка! – раздался замогильный призыв.

Ворон, сорвавшись с плеча Фьольнира, устремился всаднику в лицо. Тот пригнулся, птица повернула, еще прибавив скорости. В высоком прыжке, лохматый белый пес в кольчужном хауберке бросился наперерез и хрустко сомкнул мощные челюсти вокруг головы и шеи наводившего страх пернатого.

– Пнунг! – сопло, за которым стоял дроттар, исторгло сгусток тьмы.

Горм отпустил поводья. Конь продолжал скакать на дроттара. Конунг упер приклад в грудь и ткнул фитилем в основание бронзового ствола. С сухим треском, оружие выстрелило.

– Сварог защити, ну кто ж на полном ска… – начала возмущаться успевшая спрыгнуть с возка Всемила, упирая в землю конец ясеневого шеста.

Пуля пролетела в нескольких аршинах от головы дроттара. Конунг отбросил ручницу и, отклонясь назад, взял в каждую руку по метательному копью.

– Поворачивай, задохнешься! – закричал Кнур.

– Вот тебе, чернец, за матушку! – Всемила чиркнула кремнем по кресалу.

Сноп искр зажег пропитанную селитрой конопляную веревку, по ней пламя побежало вдоль шеста к пороховой стреле, та зашипела и сорвалась вперед и вверх, оставляя за собой искрящийся дымный след, пронзивший черные клубы, продолжавшие литься из сопла. Ядовитая туча побагровела изнутри и схлопнулась в ослепительный шар, с громовым гулом разметавшийся дождем огненных языков. Черная туника Фьольнира, отброшенного на бронзовый котел, вспыхнула. Из недр котла побежали струйки жидкости, вскоре достигшей печи под паровым мехом. Последовал еще один взрыв. То ли он был действительно тише первого, то ли оглушенным предшествовавшим громом ушкуйникам, вступившим в бой на холме, так показалось.