Затем — король. Поговорить с ним самой или свалить все на дракона? Может, вообще, не показывать ему Арката, а просто намекнуть, что облапошить нас не удастся? Изображать сильного противника, но не перестараться, чтобы король не захотел нас уничтожить, потому как так проще всего? Ох… Так, мысли о короле пока вычеркиваем, — с драконом посоветовалась, его мнение узнала, теперь надо проделать все, что запланировано до короля, и только потом…

Страшно, до икоты! Страшно, что с Рикиши ничего не получится, страшно его потерять, страшно, что Марими почувствует, заподозрит и вмешается. Жизнь любимого зависит от стольких мелочей, что у меня истерика начинается, как только я об этом задумываюсь. Может, оставить все, как есть? Ну, ведь пока что — все хорошо, никто Рики у меня не отнимает, убивать не пытается…

Так, оставить макать капитана! Выключаем панику на корабле. Улыбаемся и валим в Джиннистан, игнорируя косые взгляды Рикиши и Нибраса.

Ормид подхватил дракона, пыхтя и явно матерясь про себя, попер его в пустыню. Сохрэбу были вручены вялый демон и засыпающий гном, с которого я в последний момент сняла ошейник, а то мы оба про него совсем забыли.

И вот на острове остались лишь двое.

— Не хотите развлечься тайком от остальных, леди? — с ехидной усмешкой поинтересовался Рикиши, обняв меня за талию и разворачивая лицом к себе. — Представляете, только вы и я, — прошептал он мне на ухо, касаясь мочки теплыми губами.

Легкая щекотка от выдыхаемого воздуха, возбуждающая, согревающая, как и его голос…

— Ормида я попросил немного задержаться, он появится, когда я его позову, — тело плавится, расслабляясь в его руках, становясь послушной глиной, которую гладят руки опытного мастера.

Паранджу я скинула еще во дворце, в комнате у генерала — жутко неудобная тряпка, никогда больше не надену, даже ради конспирации. Пальцы Рики ловко и быстро расстегивают пуговицы на моей безрукавке, и она плавно спадает вниз. Его ладони гладят мою грудь, уверенно и нежно. Скользят ниже, по талии, до бедер… Резко развернув меня к себе спиной и прижав как можно крепче, Рикиши начинает расстегивать мои штаны, при этом ласково целуя в шею и в плечи. А я только отклоняю голову то вправо, то влево, то вниз, подставляя места для поцелуев и растекаясь как воск, от внутреннего жара. Незаметно оказываюсь на земле, но ненадолго, только чтобы Рики тоже успел раздеться, и, подхватив меня на руки, отнести в море. Теплое, прозрачное, с множеством больших и маленьких камушков на дне. На один из больших камней, выступающих из воды, меня укладывают, бережно и осторожно. Нагретый за день, он еще не успел остыть и приятно согревает спину, а перекатывающиеся вокруг слабые барашки волн усиливают возбуждение.

Рикиши нависает надо мной на выпрямленных руках, настороженно–напряженный, как будто чего–то ожидает и очень волнуется. Я тону в его бездонных карих глазах, но сердце почему–то начинает стучать все сильнее и сильнее, от предчувствия чего–то… важного. Мне передается напряжение любимого, и я пытаюсь вновь вернуться в реальность, но поцелуи, прокладывающие дорожку от скул, между ключицами… губы и язык, ласкающий мою грудь… приятная тяжесть и ладони, гладящие мое тело… все это очень мешает, вновь затягивая в сладко–томный омут.

— Я люблю вас, леди! Только вас… — горячий, обжигающий шепот, пробирающий до мурашек. Почему–то хочется заплакать, так тоскливо–обреченно становится на душе. Как будто он со мной прощается. Как будто…

В руках у Рики появляется небольшая бутылочка и ритуальный кинжал, подаренный мне Марими. Только по тому, что секунду назад лежащий на мне, он вдруг оказывается сидящим рядом, да еще и с этими странными вещами в руках, я догадываюсь, что Рикиши успел сбегать на берег и достать из мешка все необходимое для… Но я не готова! Не сейчас!

— Я не знаю, как подействует моя смерть на Нибраса и Шакрасиса, поэтому лучше, если в это время они будут в Джиннистане, — шепчет Рики, глядя на меня.

Я чувствую, что ему страшно. Очень страшно. И еще я понимаю, что не смогу его остановить. А где–то в глубине подсознания мне чудовищно стыдно, потому что я совсем забыла о демоне с нагом. Не подумала, что, умирая, Рикиши будет тянуть из них энергию и, возможно, утащит их за собой. Просто убьет или сделает такими же нетопырями, или еще какой–то непредсказуемый выворот. Магия — штука тонкая.

И вот сижу, с ужасом смотрю на любимого мужчину и молчу, хотя мы оба знаем, что дальше должна действовать именно я. Но Рики сам выпивает все содержимое бутылки, подхватывает меня под бедра, и я оказываюсь сидящей на нем сверху, с кинжалом в руках. И снова его ладони ласкают мою грудь, нежно и осторожно, а еще я чувствую, как подо мной слегка твердеет его член, совсем чуть–чуть.

Поэтому, устроившись у Рикиши между ног, спрятав кинжал в подпространстве, я постаралась отрешиться от мыслей о ближайшем будущем, о том, что кровь дракона может им не усвоиться, о том, что сильного чувства может не хватить, о том, что, как маг, я слабее Марими. Все будет хорошо! Главное, чтобы кровь Арката не повлияла на характер моего нетопыря, а то еще одного самоуверенного гнома моя психика точно не выдержит. Два инкуба меня как–то радуют больше… И пусть все так и останется, пожалуйста!

Я плакала и рыдала, где–то очень глубоко внутри, там, где нет доступа никому, даже любимому. А мои пальцы, губы, язык делали все, чтобы Рикиши забылся, расслабился, раскрылся и… возбудился, несмотря ни на что.

Маленькие, едва заметные волны ударяются о наши тела и растекаются по ним, соленые, как слезы. Не думать о плохом. Все получится, у нас все получится, потому что мы любим друг друга…

Мы оба любим, это же не одно, это целых два сильных чувства! И кровь дракона — это вам не инкубы какие–нибудь, это Аркат! Огненная мощь, гармонирующая с демонической стихией. А то, что я, как маг, уступаю Марими, это мелочи, недостойные внимания. Все будет хорошо!

С этой мыслью я вонзила кинжал в выгнувшееся в предчувствие приближающегося оргазма тело Рики.

Самый пик удовольствия, ожидания, предвкушения, когда весь, как натянутая струна. Когда вот–вот… еще чуть–чуть… еще одно… пару движений. Когда он доверчиво–расслабленный, весь только твой… родной. Когда губы еще шепчут что–то едва слышно.

— Да, мой хороший, я тоже тебя люблю.

Я переплела свои пальцы с его, холодеющими