Элайда судорожно задышала и сделала большой глоток. Сейчас это было ей действительно необходимо. Она так сильно сжала бокал, что на запястье проступили сухожилия. Амерлин шагнула по узорчатому ковру к Тарне, словно хотела наброситься на нее.

– Они снова меня ни во что не ставят! Снова! Я заставлю их повиноваться, Тарна. Заставлю! Напиши приказ, и как только я подпишусь под ним и поставлю печать, объяви о нем в каждой Айя. – Она вплотную подошла к Тарне, ее темные глаза сверкали, словно глаза ворона. – Те Восседающие, что не предоставят достаточного количества Сестер из своей Айя для разборки башен, будут ежедневно нести наказание у Сильвианы до тех пор, пока ситуация не выправится. Ежедневно! И Восседающие, которые направят своих Сестер на эти… переговоры, поплаятятся тем же. Напиши и принеси мне на подпись!

Тарна глубоко вздохнула. Наказание может сработать, а может и нет, все зависит оттого, насколько упрямыми окажутся Восседающие и главы Айя, – вряд ли они рискнут пойти так далеко и откажутся принять наказание. Это станет концом для Элайды и, что весьма вероятно, для Башни в целом. Однако обнародовать такой приказ и не дать Восседающим шанса решить все тайно и сохранить достоинство, – не самый лучший способ поправить положение. Честно гворя, это худший способ.

– Если позволите, я внесу некоторое предложение, – начала Тарна настолько деликатно, насколько умела. Она никогда не славилась деликатностью.

– Не позволю, – резко оборвала ее Элайда. Она одним глотком осушила бокал и отправилась наполнить его снова. В последнее время она слишком много пьет. Однажды Тарна даже видела ее не совсем трезвой! – Как Сильвиана справляется с этой девчонкой ал’Вир? – спросила она, налив себе вина.

– Эгвейн почти по полдня проводит у нее в кабинете, Мать, – Тарна приложила все усилия, чтобы голос звучал ровно. С тех самых пор, как девушку пленили девять дней назад, Элайда справляется о ней впервые.

– Так много? Я хочу, чтобы ее обуздали, а не сломили.

– Сомневаюсь, что она сломается, Мать. Сильвиана этого не допустит. – Как и сама девчонка. Но это Элайде знать уже не стоит. На Тарну уже достаточно кричали. Так что Хранительница научилась избегать тем, неизбежно заканчивающихся криком. Невысказанные советы и предложения так же бесполезны, как советы и предложения, к которым не прислушиваются. А Элайда крайне редко вообще к чему-либо прислушивалась. – Эгвейн упряма, но, как мне кажеься, это скоро пройдет.

Девушка просто обязана сдаться. Галина, трудясь над Тарной, едва ли истратила и десятую долю усилий, которые Сильвиана тратит на Эгвейн. Скоро девчонка прекратит упорствовать.

– Замечательно, – пробормотала Элайда. – Замечательно. – Она оглянулась, на ее лице застыла маска спокойствия. Однако глаза все еще блестели. – Занеси ее имя в реестр моих служанок. Кстати, пусть она приступит к своим обязанностям уже сегодня вечером. Она может обслуживать нас с Мейдани за ужином.

– Все будет сделано, как вы скажете, Мать.

Похоже, Эгвейн обеспечен очередной визит Наставнице Послушниц, но и без этого каприза Элайды девушка наверняка добилась бы этого похода каким-нибудь другим способом.

– Ну а теперь приступим к твоим отчетам, Тарна, – Элайда уселась и закинула ногу на ногу.

Поставив свой практически нетронутый бокал на поднос, Тарна взяла папку и села в кресло, оставленное Мейдани.

– Обновленные охранные плетения, по всей видимости, удерживают крыс за пределами Башни, Мать. – Вопрос в том, как долго это продлится. Тарна лично проверяла их каждый день. Однако на территории Башни были замечены вороны, что свидетельствует о том, что охранные плетения на стенах…

Полуденное солнце пятнами светило сквозь листву высоких деревьев, по большей части дубов и кожелистов, перемежающихся тополями и высокими соснами. Похоже, некогда здесь прошел ураган, потому что всюду лежали стволы деревьев, которые были повалены так удачно, что после некоторой расчистки образовывали замечательные скамейки. Низкий подлесок давал отличную видимость во всех направлениях, и невдалеке по покрытым мохом камням бежал ручей. Замечательное место для стоянки во всех отношениях, если бы Мэт не принял решение каждый день покрывать максимально возможное расстояние. В любом случае, место для отдыха и перекуса. Горы Дамона лежали в добрых трех сотнях миль к востоку, и он рассчитывал добраться до них за неделю. Ванин утверждал, что знает контрабандистскую тропу. Само собой разумеется, ему чисто случайно довелось подслушать разговор о ней, однако он точно знал, где ее искать, – по ней он обещал доставить их в Муранди за два дня. Это куда безопаснее, чем пытаться пробиться на север в Андор или на юг к Иллиану. В любую сторону путь к безопасному убежищу был бы длиннее, а шансы наткнуться на Шончан – выше.

Мэт обглодал остатки мяса с задней кроличьей лапы и бросил косточку под ноги. Лопин тотчас бросился за ней, от ужаса поглаживая бороду, и положил ее в яму, которую они с Неримом вырыли. Лесные животные все равно раскопают ее уже через полчаса после их отъезда. Мэт собрался было вытереть руки о штаны, но Туон, которая сидела напротив него по ту сторону костерка и аккуратно доедала ножку куропатки, одарила его строгим взором, выгнула брови и, шевельнув пальцами свободной руки в сторону Селусии, трудившейся над второй половиной куропатки. Пышногрудая женщина ничего не сказала, но громко фыркнула. Очень громко. Встретив пристальный взгляд Туон, он нарочно вытер руки о штаны. Кончено, можно было бы сходить к ручейку, где мыли руки Айз Седай, но с другой стороны, к моменту прибытия в Муранди вся их одежда едва ли будет сверкать первозданной чистотой. Кроме того, эта женщина вечно называет его Игрушкой, так что лучше воспользоваться случаем и показать, что никакая он не игрушка. Туон покачала головой и снова шевельнула пальцами. На этот раз Селусия засмеялась, и Мэт почувствовал, как краска хлынула к щекам. Он без особого труда мог представить, что же она такого сказала, и не испытывал ни малейшего желания это услышать.

Сеталль, сидевшая на другом конце его бревна, судя по всему, решила, что это все же необходимо донести до его ушей. Договор, заключенный им с бывшей Айз Седай, не изменил ее отношения ни на йоту.

– Возможно, она сказала, что все мужчины – свиньи, – проговорила женщина, не поднимая глаз от пялец, – или только ты свинья. – У ее темно-серого платья для верховой езды был высокий воротник, но она все равно надела узкое ожерелье с брачным кинжалом. – А быть может, что ты невоспитанный деревенщина с грязными ушами и соломой в волосах. Или же…

– Думаю, я понял ход ваших мыслей, – процедил он сквозь зубы. Туон хихикнула, но в следующую секунду ее лицо снова превратилось в неумолимую маску палача.

Мэт извлек из кармана отделанную серебром трубку и кисет из козлиной кожи и, набив чашку трубки табаком, снял крышку с коробки чиркалок. Каждый раз он зачарованно наблюдал, как в тот момент, когда проводишь красно-белой палочкой по шероховатой поверхности коробочки, в разные стороны разлетаются жгучие брызги и рождается пламя. Он подождал, пока прогорит вся сера, и только после этого раскурил трубку. Ему хватило одного раза, когда вместе с ароматным дымом он втянул в себя едкий серный запах. Мэт бросил догорающую палочку на землю и наступил на нее сапогом. Земля была еще влажной после вчерашнего дождя, но в лесу лучше с огнем не баловаться. В Двуречье лесные пожары прибегали тушить люди со всей округи. И даже в таком случае выгорали огромные лесные массивы.